Таврический сад

Подошел автобус, Люба поднялась по ступенькам и удивленно огляделась вокруг: автобус был полон мужчин с рыболовными принадлежностями лет от двадцати до сорока, и там не было ни одной женщины! Люба почувствовала, как множество мужских глаз вперились в нее, горя опасным огнем. Она попробовала пробраться вперед, поближе к кабине водителя. Вдруг почувствовала, как чья-то рука лезет к ней под пальто, стараясь проникнуть подальше, к интимным местам. Люба сжалась от страха, поняв, куда она попала и что сейчас с ней будет. На части разорвут и никто искать не будет. Ее ангел-хранитель пришел ей на помощь, дверь внезапно открылась – и мужчины посыпались наружу. Она рванулась и выскочила из автобуса. Бегом бежала к гостинице, спряталась в своей комнате и боялась выходить из нее. Потом пошла к Ивану и весь вечер просидела у него, но ничего ему не рассказала об ужасной автобусной поездке.

Ночью в ее комнату кто-то стучал, но она, конечно, не открыла, забившись в угол постели, с трудом дождалась утра. В этот день у нее была назначена встреча с психологом Абрамом Моисеевичем, прожившим здесь двадцать лет и хорошо знавшим всех и все в этом городе. Но он позвонил и сказал, что не может прийти, жена попала в больницу, и он один дома с маленькой дочкой.

– Приходите ко мне в гости, я недалеко живу, – пригласил он Любу.

Преодолевая страх, почти бегом, по гористым полутемным улицам Люба добралась до его квартиры в старом пятиэтажном доме. По темной лестнице поднялась на третий этаж и позвонила. Дверь открыл полный немолодой мужчина в очках и с бородой, закутанный в клетчатый теплый плед. В квартире было холодно и полутемно. Кругом стояли картонные коробки, как будто кто-то собирался переезжать.

– Тихо, дочка уже уснула, – заметил Абрам Моисеевич. – Не пугайтесь, мы через месяц уезжаем в Израиль, разрешение получили, – в его голосе слышались радостные ноты. – Что вы такая неспокойная?

Люба теперь боялась всех и всего в этом знаменитом месте ссылки всякого сброда – Магадане. Но пожилой еврей на нее действовал успокаивающе, как будто он был ее дальним родственником.

– Чай сейчас будем пить, – сказал он и улыбнулся сквозь густую полуседую бороду. – Расскажите мне, что вас беспокоит.

И Люба, чуть не плача, рассказала ему про жуткую поездку на автобусе.

– Знаете что, – сказал Абрам Моисеевич, немного подумав. – Вам предстоит еще много разных поездок в необычные места. Вы не должны ничего бояться. Сейчас я проведу с вами такой сеанс, после которого никто не посмеет вас тронуть. Садитесь вот здесь, напротив меня, – он смотрел на Любу внимательными глазами еврейского пророка. – Запомните: никто никогда вас не обидит, вы в безопасности и никогда не станете жертвой. Можете ездить и летать в любые дальние места, вам ничего не угрожает.

– Спасибо вам, – сказала Люба и покинула эту странную квартиру с ощущением, что с ней случилось что-то важное.

По дороге в гостиницу ей показалось, что город не такой уж страшный и даже красивый. Старые пятиэтажки, разбросанные по холмам, при свете полной луны имели слегка романтический вид. На улице было пусто, да и кто будет вечером в такой холод выходить из дома.

На следующий день в местном книжном магазине она нашла несколько «дефицитных» книг, например, «Незнайку» Носова и сказки братьев Гримм для дочки – в Питере этого было не купить – и обрадовалась, что может привезти что-то интересное.

Красной рыбой и икрой их с Иваном одарили коллеги, тепло распрощавшись и надеясь повидаться в Ленинграде.

Возможно, все это выдумки, но в ближайшие годы, когда она летала на самолетах и вертолетах всех видов в разные уголки Севера и Сибири, действительно, больше с ней ничего плохого не случалось. Абрам Моисеевич был старый волшебник или просто хороший гипнотизер.

Июль, 2020

Берлин

Йог

Мы снова сидели на уютной кухне Карины и думали, почему никто не зовет нас в гости. Кроме таких же матерей одиночек, как мы сами. Семейные пары общаются с другими парами и одиноких в свою компанию не принимают. То есть одинокие мужчины нарасхват – у всех есть одинокие подружки, которых хочется пристроить. Но одиноких женщин – нет, спасибо, еще начнет к моему мужу приставать.

Теперь, конечно, все изменилось: молодые люди путешествуют в нечетном составе и не делают из этого проблему. Представляю выражение лица моей двадцатипятилетней дочки, если я поделюсь с ней моей любимой поговоркой: «Нет более жалкого зрелища, чем одинокая женщина». У них это называется сексизм.

Но в те допотопные времена два тысячелетия это было вполне актуально. Мы были настолько неразвитые, что даже не знали, что такое ЛГБТ и почему им положены всякие поддержки и поощрения. Мы жили тогда в дремучем мире гетеросексуалов.

Поэтому нам было скучно. Ну сколько можно гадать на кофейной гуще!

– Слушай, Карина! – сказала я, – нужно завести хоть каких-то мужиков, а то мы совсем закиснем без мужского внимания. Да и знакомые к нам относятся, как к отработанному материалу.