Тавриз туманный

- Брось философию. Одного волоска твоего я не променяю на всю Германию. Никакие обязанности не в состоянии вытеснить из моего сердца привязанность к тебе. Неужели ты считаешь меня настолько бесчестной, что я могу забыть все твои заботы? Разве могу я изменить тебе? Если бы не ты, я бы ни за что не вырвалась из цепких когтей русской жандармерии.

- Правда, я спас тебя. Но не для того, чтобы ты действовала во вред иранскому народу, не для того, чтобы ты была активной участницей событий, направленных против него. Поэтому когда я увидел тебя, мое сердце заныло, и я стократ проклинаю тебя и день нашего знакомства.

Мисс Ганна рывком подняла голову с моего плеча и выпрямилась.

- Возводить клевету на человека так не похоже на тебя! Неужели ты научился этому после моего отъезда? Скажи конкретно, что я сделала такого, что может принести вред Ирану? Чем ты можешь доказать, что я враг народа, который ты любишь? Разве вся моя работа не направлена против России, которая стремится уничтожить последние остатки независимости Ирана?

- Я задам тебе один вопрос, но ты ответь на него не как шпион, а как любящий друг. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Во имя нашей дружбы ответь мне искренне.

- Клянусь своей жизнью, своей совестью, я отвечу тебе только правду.

- Скажи, разве вовлечь Иран в мировую войну не значит лишить его навсегда возможности существовать как самостоятельное государство? Разве те, кто стремится к этому, не враги нашего народа? А тех, кто принимает прямое или косвенное участие в подобной авантюре, как можно назвать?

Ганна опустила голову, задумалась. Видно было, что она смущена и не знает, что ответить. Мне казалось, что она мысленно взвешивает на весах своей совести любовь и долг, и никак не может уравновесить их. Я понимал, как трудно ей сделать выбор. Она дорожила любовью ко мне, но и обязанностями тоже. Она долго думала, потом, подняв голову, многозначительно посмотрела на меня.

- Да, вовлечь Иран в войну - это коварная авантюра. Это значит еще больше углубить, узаконить оккупацию его Англией и Россией.

Я погладил ее волосы.

- Если ты это понимаешь, зачем же ты участвуешь в этой затее? Разве ты не знаешь, зачем захватила Тавриз эта свора грабителей? Ответь мне!..

Ганна молчала, опустив глаза.

- Знаешь и тем не менее участвуешь?

Вдруг она упала мне на грудь и заплакала навзрыд. Слезы полились ручьем, плечи вздрагивали. Она все время твердила. "Ох, зачем только я родилась?"

Я никогда не видел ее в подобном состоянии и был поражен такой неожиданной реакцией. Видимо она растерялась и не знала, как жить дальше. Положение было довольно трудным. Ганна понимала, что русские скоро вернутся. Оставаться в городе она не могла: американцы и русские считали ее шпионкой. Присоединиться к отряду Хелми-бека и уйти с этим сбродом в Курдистан было еще более рискованно. Кто защитил бы там одинокую и красивую девушку? Ганна продолжала рыдать. Надо было ее успокоить, как-то утешить. Я видел, что она нуждается в этом.

- Не плачь, Ганна! Слезы - признак слабости. Ты же девушка умная, рассудительная. Ты еще очень молода, ты можешь исправить свои ошибки и еще будешь честным трудом приносить пользу людям. Будь всегда искренна и правдива, и ты сумеешь легко преодолеть все трудности. Война долго продолжаться не может. Настанет мир, ты найдешь себе место в жизни и освободишься от тяжелого бремени своего прошлого.

Ганна подняла голову и покрасневшими от слез глазами смотрела на меня. Слезы катились по ее пылавшим щекам

- Поверь мне, с первой же встречи я полюбила тебя искренней и чистой любовью. Ты же знаешь, что я приехала в Тавриз, чтобы продолжать свое образование. Я мечтала изучить Восток. Тогда я ничего общего не имела ни с какими партиями и организациями. Клянусь тебе, я и сама не понимаю, как очутилась в этом омуте, который душит и давит меня. Я говорю с тобой искренне, мои слезы тому порукой.

- Ганна, дорогая, может ли человек, не отдавая себе отчета, брать на себя такую тяжелую обязанность, как шпионаж?

- Клянусь, когда все это началось, я даже не подозревала, какие могут быть последствия, я даже не соображала, что становлюсь шпионкой. Всему причиной моя любовь к тебе.

- Твоя любовь?

- Да, любовь! Ты ничего не знаешь. Прошу тебя, выслушай меня! Дай мне исповедаться перед тобой, и ты поймешь, как я попала в ловушку.

- Рассказывай, я слушаю, только прошу тебя, не плачь, хватит!

Ганна встала и вышла в соседнюю комнату. Минут через пять она вернулась переодетая, умытая. Она села рядом со мной и начала рассказывать.