Тавриз туманный

Постепенно в мечети стало тихо. Толпы правоверных отправились по улицам, распевая гасиды, посвященные имаму Мехти Сахибаззаману. В одном месте оборванный дервиш пел так, словно сочинил эту гасиду в честь-шейха Абуль-Азала, не только что, а десять лет назад.

Шейх Азал! Сто поэтов газели тебе посвящают.

Ты спаситель ислама, и люди тебя воспевают.

Из другого места доносилось:

К нам на помощь приди поскорей, о Сахибаззаман!

Наш любимый Тавриз пожалей, о Сахибаззаман!

Над колоннами развевалось много новых, до сих пор неизвестных флагов. На них было написано: "Йа Сахибаззаман". Их сотнями продавали на улицах.

В мечетях не было места, а люди все шли и шли. Не только улицы, но и крыши домов кишмя кишели. И всюду слышались гасиды и новхи.

Тут и там бегали мальчишки, кричавшие, что на зданиях английского и русского консульств вывешены флаги, на которых написано "Йа Сахибаззаман!", а под флагами поставлены часовые.

Вскоре разнеслась весть, что верующие, собравшиеся в мечети Сахибуль-амр, решили послать телеграмму шейху Абуль-Азалу с просьбой приехать в Тавриз.

После этого толпы народа высыпали из мечети и снова потекли по улицам. Когда они проходили мимо русского и английского консульств, консулы вышли на улицу и приветствовали их, поздравляя с явлением Сахибаззамана.

СВИДАНИЕ С КСЕНИЕЙ

Я опаздывал на свидание. Мне было совестно, что в такой холод я заставил девушку ждать меня. Но как я ни спешил, я не мог попасть к воротам Шамсилимаре вовремя. Толпы народа запрудили улицы, и я пробирался вперед с большим трудом. Неожиданно передо мной мелькнуло лицо Мешади-Кязим-аги. Увидев меня, он склонил голову на бок, словно извинялся: "Что же делать? Другого выхода нет!"

Ксению я заметил издалека. Оглядываясь по сторонам, она ходила взад и вперед. Несмотря на то, что Ксения была одета тепло, очевидно, она замерзла. Я видел, как она поднимала то одну, то другую ногу.

Когда я подошел, она сняла перчатку и подала мне свою хрупкую, нежную руку. Не дав ей заговорить, я поспешил извиниться:

- Вы сами видите, что творится в городе. Теперь такие времена, что невольно зависишь от любого пустяка. Сегодня на улицах, что-то невероятное. Пробраться сквозь толпу просто невозможно. Мне очень неудобно, что я опоздал и заставил вас ждать в такой холод. Бога ради, простите меня.

Ксения ответила, с трудом шевеля озябшими губами:

- Что вы! Я уверена, что вы не способны обидеть кого-нибудь. Разве я могу быть недовольна вами? Господь с вами! Такой уж вы человек, что все вас любят. Вы тактичны и вежливы, особенно с девушками. С вами можно забыть и горе и печаль. Нет на свете сердца, которое бы не любило и не уважало вас. Это я должна сто раз извиниться перед вами, что в такую стужу заставила выйти из дому, но я вынуждена была сделать это.

Ксения смотрела на меня виноватыми глазами, словно умоляла простить ее. Я все еще думал, что она меня вызвала по своим личным делам.

- Я к вашим услугам! Какой бы ни был мороз, это не помешает внимательно выслушать вас.

Она улыбнулась, догадываясь, что я ее не понял. Говорить на улице было невозможно, но не из-за мороза, нам мешали люди, снующие без конца во все стороны.

- Милая девочка, разве вы не могли назначить для нашей беседы более удобное место?

Ксения опять улыбнулась, показав свои белоснежные зубки.

- А куда бы я могла позвать вас? У меня не только удобного, но и неудобного места нет.

- А если я приглашу вас, вы не будете возражать?

- В Джульфе мы с вами провели много времени. Разве я отказывалась от ваших предложений? Я верю в вашу чистую, непорочную совесть. Я убеждена, что не ошибусь в вас никогда. Я готова идти, куда вы захотите!..

- Даю вам слово оправдать ваше доверие ко мне. Если вы согласны, всегда, когда я вам понадоблюсь, мы сумеем встретиться в доме Аршака Суренянца.

Ксения с удивлением спросила:

- Какого Аршака? Того, который покровительствовал нам?

- Да, да. Он самый и есть. Это мой друг. Он честный и благородный человек.

- Я согласна, - просто ответила девушка.

- Тогда я позову извозчика. Нет смысла стоять на морозе.

Я направился быстрыми шагами к Арсенальной площади и вскоре вернулся с фаэтоном. Я помог Ксении подняться, и мы поехали. Она сняла перчатки и показала мне свои нежные пухленькие ладошки, покрасневшие от холода.

- Посмотрите, как озябли руки. Но пока я ждала вас, я не чувствовала мороза, так я волновалась,

Я ничего не говорил. Все время я думал: "По какому делу она вызвала меня?" Я не хотел пустыми словами отвлекать ее от главной цели нашего свидания. Она прижалась ко мне, будто спасаясь от мороза Я понимал, что она ждала моей ласки. Но ответить на подобное желание я не мог, это создало бы почву для длительной любовной интриги между нами. Поэтому я сказал:

- Пусть милая барышня извинит меня за любопытство, разрешился ли ваш конфликт с мужем?

- О, оказывается, вы умеете оскорблять женское самолюбие. Разве могу я помириться с ним? Мыслимо ли это? Он глумился надо мной, оскорблял меня? Нет, нет! - она говорила с заметным раздражением.

- Но любовь заставляет забывать оскорбления в обиды.