Те, что от дьявола

— В конце концов? Да, у этой истории был и конец, — произнес виконт де Брассар, внезапно резким движением открывая окно кареты, словно его могучей груди не хватало воздуха и он нуждался в освежающем глотке, чтобы досказать то, что собирался. — Но нутро, как вы изволили выразиться, этой удивительной девушки так и не приоткрылось. Наша любовь, роман, связь — называйте, как хотите, — дала нам — нет, мне, именно мне! — удивительное чувство, какого я не испытал больше никогда в жизни, даже с женщинами, которых любил больше, чем Альберту. Эта девушка вряд ли любила меня, да и я ее вряд ли любил. Я так и не понял, что за чувство испытывал к ней и какое она ко мне, хотя связь наша длилась уже около полугода. Но за это время я узнал особое счастье, обычно неведомое в молодости, — счастье таиться. Ощутил наслаждение быть сообщником и хранить тайну, оно-то и порождает неисправимых заговорщиков, которым даже надежда на успех не нужна. За столом рядом с родителями Альберта хранила все то же величие, что так поразило меня, когда я впервые ее увидел. Лицо римлянки, обрамленное тугими завитками иссиня-черных волос, доходящих до бровей, ничего не сообщало о греховных ночах, не умея краснеть. Старался и я быть столь же невозмутимым, но уверен: будь рядом со мной заинтересованный наблюдатель, он без труда поймал бы меня с поличным, потому что я с гордостью и почти физическим наслаждением ощущал, что сидящее напротив меня царственное великолепие принадлежит мне и готово для меня на все низости страсти, если только страсть способна на низости. Тайна принадлежала лишь нам двоим, и как сладостна была мысль о нашей тайне!.. Никто, даже Луи де Мен не знал о ней! Обретя счастье, я сделался скромным. Мой друг, разумеется, обо всем догадался, потому что был столь же сдержан и ни о чем меня не расспрашивал. Мы вновь стали видеться и проводить время вместе — прогуливались по бульвару то в обычной форме, то в парадных мундирах, играли в карты, фехтовали, пили пунш… Черт возьми! Когда знаешь, что счастье в образе юной прекрасной, полной страсти девушки непременно навестит тебя через две ночи, дни становятся куда приятней и живется куда легче!

— А родители Альберты продолжали спать наподобие семи спящих воинов[35]? — насмешливо осведомился я, прервав воспоминания старого денди шуткой, чтобы он не подумал, будто я захвачен его историей всерьез (а ведь я был по-настоящему ею захвачен!), но с денди без насмешек нельзя, если хочешь, чтобы тебя хоть немного уважали.

— Неужели вы думаете, что я жертвую правдой в пользу занимательности? — удивился виконт. — Вы же знаете, я не писатель! Случалось, что Альберта не приходила ко мне. Дверь со смазанными маслом петлями, двигавшаяся теперь бесшумно, будто ватная, так и не открывалась на протяжении ночи, а это означало, что либо матушка, проснувшись от шороха, окликнула дочь, либо отец заметил, как она проходит по их спальне. Однако Альберта, не теряя ни на секунду присутствия духа, мгновенно находила подходящее объяснение: у нее разболелась голова; она искала сахарницу, не зажигая света, чтобы никого не разбудить и не потревожить…

— Женщины, не теряющие присутствия духа, совсем не так редки, как бы вам хотелось, капитан, — снова прервал я его, мне почему-то нравилось его поддразнивать. — Не думаю, что ваша Альберта отважнее той девицы, которая каждую ночь принимала в спальне спящей за пологом бабушки любовника, влезавшего к ней через окно. У них не было синего сафьянового дивана, и они без лишних затей располагались на ковре. Вы знаете эту историю не хуже меня. Однажды красавица от избытка удовольствия застонала чуть громче обычного и разбудила бабушку, та окликнула ее из-за полога: «Деточка, что с тобой?» Вместо того чтобы упасть от ужаса в обморок на груди любовника, «деточка» тут же откликнулась: «Никак не найду на ковре иголку, бабушка! Мешает наклониться тугой корсет!»

— Помню эту историю, — холодно кивнул виконт де Брассар.

Похоже, я чувствительно задел его, найдя, с кем сравнить несравненную Альберту.

— Кажется, девушка, о которой вы вспомнили, была из семейства де Гизов, — невозмутимо продолжал он. — Она и вышла из положения, как подобает наследнице славного рода. Но вы запамятовали, что после этого случая она больше не открывала окна своему любовнику, господину де Нуармутье, если мне не изменяет память, тогда как Альберта вновь и вновь приходила ко мне, пренебрегая любыми помехами, подвергая себя опасности. Будучи молодом офицером, я мало смыслил в стратегии, отдаленные цели меня не занимали, но даже я мог предвидеть, что в один прекрасный день… вернее, ночь… наступит развязка.

— Та самая, — подхватил я, вспомнив, что он говорил мне в самом начале своего рассказа, — благодаря которой вы узнали, что такое страх, не так ли, капитан?