Те, что живут рядом

В последние века максимально раннее выявление нового члена скрытой цивилизации становилось для Долгожителей все более и более важным. Дело в том, что сообщество Мафусаилитов в течение всей земной истории было совсем не большим. Общее количество одновременно живущих Долгожителей никогда не превышало трехсот человек. В последнее же время по неизвестным причинам наметилась грозная тенденция к уменьшению их численности.

Она наблюдалась уже третий век. Это приводило, пусть к медленному, но все же, вымиранию могущественного сообщества.

Долгожители считали, это объясняется не тем, что их вообще стало меньше рождаться, а тем, что их труднее обнаружить в сильно разросшемся за последние века человечестве.

Поиск новых Мафусаилитов превратился для крохотного народа в задачу первостепенной важности. В задачу номер один.

Каждый подтвердившийся случай рождения нового Мафусаилита стал самой желанной вестью в жизни невидимого сообщества. Его отмечали как великий праздник в недоступных для посторонних дворцах арабских шейхов и непроницаемых виллах британских лордов. Там, где и располагались основные места обитания цивилизации Долгожителей.

Обнаруженный новый Мафусаилит включался в общество Долгожителей и принимался за работу.

Двигать и направлять человеческую Историю.

Теперь это предстояло и ему, Льву Александровичу Садовскому.

Вот о чем рассказал Льву Александровичу человек, рожденный в Гранаде в 1492 году, в эпоху изгнания арабов из Испании и открытия Колумбом Американского континента, известный в мире последние пятьдесят лет, как наследный принц Абдаллах.

Небо над станцией запуталось в переплетении решетчатых ферм, растяжек и электрических проводов. Оно напоминало заполненное мачтами кораблей небо портового города. Мерещилось, – рядом лежит не желтая азиатская степь, а сверкающая и колеблющаяся морская поверхность. И круглосуточно шумящая станция казалась не сухопутным железнодорожным узлом, а океанским портом.

Местом, где у обрыва земли, начинается неизведанное. Еще не бывшее.

Другая жизнь.

27. Прощание

Воскресенье закончилось.

Они сидели в гнезде Мафусаила, на ночном складе акционерного общества «Сибхлеб».

Сквозь его кирпичные стены незримо просачивалась загадочная энергия пшеничных зерен, хранящихся в огромных бетонных цилиндрах элеватора.

Попадая под ее невидимые водопады, организм сначала погружался в тревогу, а затем начинал наливаться играющей силой, которая легко отбрасывала от себя любые болезнетворные вирусы.

– Вот и все. Вот ты и уедешь, Лева! – грустно говорил старый пират. – Теперь у тебя будет другая жизнь. Президентом будешь или, допустим, королем где-нибудь в Азии. У них пока молодой, лет до трехсот – четырехсот обычно на конкретную работу кидают. Хотя по-разному бывает… Рузвельт уже в конце жизни на Исторической сцене оказался. Ну, работа была сложная… Мальчишка лет в четыреста – пятьсот не справился бы.

Мафусаил Нилович грустно подпер своей короткой рукой седой чурбанчик головы.

На столе перед ними стояла веселая бутылка красного грузинского «Саперави». Вина их юности.

Мафа, и тогда и сейчас, предпочитал к нему черный горький шоколад марки «Гвардейский». Полковник тоже любил горький шоколад, но считал, что он забивает виноградный вкус вина. Ради Полковника старый пират уже ночью где-то нашел узорчатую среднеазиатскую дыню. Ножом-хлеборезом он распластал ее на ровные голубоватые полумесяцы. В комнатке запахло так, как пахнет южный базар ранним утром, когда кроме продавцов на нем еще никого нет.

– А ведь и я должен был вот так, как ты… Все признаки были… А вот что-то не пошло. Пробудились было гены и снова выключились… Шеф говорит, так бывает… А, вообще-то, я знаю, почему так получилось!..

– Почему? – спросил Полковник.

– А потому, что мне здесь нравится! Жить, так, как я живу! Что-то там внутри видно почувствовало, что мне так лучше, и пожалело меня. Так я думаю. Так что, я вот здесь, таким недовключенным, как Черчилль, и останусь!

– Почему Черчилль?

– А у него тоже сначала вроде бы включились эти «райские» гены, а потом снова в спячку впали…

Мафусаил замолчал и сильно потер своей короткой рукой седой ежик на голове. Молчал и Полковник.

– Ну, давай, выпьем с тобой последний раз, Лева! – стряхнул с себя грусть Мафусаил и разлил в бокалы любимое ими в далекие юные годы красное «Саперави».

Двадцать пять лет назад наполненные им бутылки стояли на полках станционного буфета гвардейской шеренгой. Взрослые мужики его, конечно, не брали. А они с Мафой тогда, классе в девятом, были, в сущности, еще детьми и им нравился его растительный, похожий на брусничный морс, вкус. А еще больше нравился странный нездешний аромат, дразнящий и волнующий, как награда, которую им обещала еще непрожитая жизнь.

Этой наградой были не деньги, должности и женщины. Вернее, не только они. А и еще что-то другое. Во много раз лучше и интересней. Чего они и не могли описать.

Обманула их жизнь? Или нет?

Они не были уверены ни в том, ни в другом.