Те, которые

– Коньячку? – бесцветно спросил Дмитрий Алексеевич из соседнего кресла. – Или это мешает творчеству?

– Ну… на сегодня я, кажется, закончил, – я пожал плечами и протянул ладонь на голос.

Рука, которая вложила в ладонь бокал, коснулась меня краешком, но и этого было достаточно. Холеная рука. Чистая, не липкая. Здоровая кожа. Хорошо бы еще ногти потрогать, но и без них ясно, что эти руки никогда не держали в руках кайло.

Я приподнял бокал, приветствуя собравшихся, поднес его к носу и блаженно вдохнул.

Запах… Какой дурак сказал, что коньяки пахнут клопами? Коньяк пахнет летом. Не в смысле, что он издает аромат только в три летние месяца. Нет, зимой и летом он пахнет летом: полуденным солнцем; нагретой каменистой почвой виноградника; ягодой, которая когда-то была крупной, налитой соком, а теперь сморщилась на полпути к изюму; сохнущими досками из лимузенского дуба для бочки; и снова солнцем, но уже закатным…

Запах… Я всегда был неравнодушен именно к ароматам. Жаль, что мне ни разу не удалось побывать в шкуре парфюмера. Ах, какие букеты я бы создавал! Но ладно, тактильные картины – тоже неплохой выбор. В каком-то смысле даже лучший, ведь до меня их никто не делал. По крайней мере, я о таком не слышал.

И вкус оказался хорош. Виноградный сок, густой и тягучий, без лишнего сахара, без видимых признаков спирта. Немного растворенная и чуть подогретая виноградина. И что-то еще, для чего есть только одно определение – «вкус хорошего коньяка». Если бы Миша еще догадался предварительно разогреть бокал…

Но, знаете, это все увертюра. Самое интересное начинается потом, когда напиток скатывается по пищеводу в желудок. Тут следует замереть и ждать. Резкое жжение говорит о подделке. Отсутствие реакции пищевода – тоже о подделке, но уже другого типа. Правильный коньяк должен разогревать внутренности медленно, но неуклонно.

Кажется, я до сих пор под воздействием «Пианино». На лирику тянет.

Я выдохнул с искренним блаженством.

– Да вы гурман, – в голосе гостя не было насмешки. – Сразу видно художника.

Миша еле слышно сопел на диване.

– Я ведь не настоящий художник, – признался я.

И вдруг вспомнил, что с момента переселения в нынешнюю оболочку я еще ни разу не потреблял алкоголь. А такой алкоголь, кажется, не потреблял никогда.

– Я знаю, – сказал Дмитрий Алексеевич. – Я внимательно изучил вашу биографию. Особенно с момента, когда она решительным образом изменилась.

Я напрягся.

– И работы ваши очень интересны.

– Вам что больше понравилось? – встрепенулся я.

Это хорошая тема, можно попытаться понять больше об этом странном человеке.

– Все, – ответил Дмитрий Алексеевич.

– Дмитрий Алексеевич, – чуть не с придыханием подсказал Миша, – скупил все, что у нас не было реализовано.

Оно, конечно, хорошо…

– И все-таки? – я грел бокал в руке.

– Под настроение, – ответил гость. – Когда хочется отдохнуть – «Эдем». Когда взбодриться – «Левиафан», посмеяться – «Варежки на рыбьем меху»… У вас очень своеобразный талант.

Все правильно. Все мои кинестетические игрушки так и действуют. «Эдем» массирует кожу головы, «Левиафан» покалывает все тело (неделю его отлаживал!), «Варежки» – портативная щекоталка пассивного типа. Но ему нравится все в равной степени. Хотя начал все-таки с отдыха… Допустим…

Я пригубил. Нет, коньяк пока не разогрелся до нужной кондиции. Для этого напитка очень много значит температура. Плохой бренди при нагревании становится отвратительным. Качественный продукт превращается в нектар.

– Дмитрий Алексеевич! – сказал я проникновенно. – Давайте к делу. Я хочу признания. Не только вашего или Михаила Леонидовича. И не только в желтой прессе. Я хочу, чтобы профессионалы признали меня своим, чтобы появились последователи…

– То есть вы хотите славы? – уточнил гость.

– Почти. Мне не нужна любая слава. Мне нужна слава в кругу людей, которые в этом что-то понимают.

– А деньги?

– На операцию. Говорят, зрение еще можно вернуть. Да и кроме операции, хотелось бы себя немного подлатать. В остальном у меня скромные запросы.

Я еще раз попробовал напиток. Уже почти температурная норма.

Воспользовавшись паузой, Миша похвастался:

– Александр Петрович замечательно готовит из очень дешевых продуктов! Хотите?

– Может быть, позже, – теперь гость говорил мягко. – Хорошо, я понял вас. Я планирую провести вашу выставку в одной очень престижной галерее. Но мне нужно гораздо больше… м-м-м… объектов. Около сотни.

Сердце ухнуло.

Все получилось очень просто. Так не бывает.

– Сколько времени вам нужно, чтобы изготовить сто тактильных картин?

Я облизал губы. Надеюсь, это не выглядело слишком пахабно.

– Полгода.

– Понятно. Тогда через три месяца – маленький вернисаж-анонс. Все, что успеете к этому сроку.

Моя рука механически поднесла бокал к губам и вылила коньяк в рот. Это меня парадоксальным образом отрезвило.

– Финансовые условия простые, – Дмитрий Алексеевич, судя по паузе, тоже отхлебнул, – я покрываю расходы, прибыль делим пополам.