Те, кто охотится в ночи

– Серый мерин в яблоках, передние ноги в белых чулках, – машинально сообщил Эшер.

– Смотри-ка, что он обронил, Чарли, – сказал уроженец Лондона, поднимая револьвер Эшера. Йоркширец взглянул, затем уставился на окровавленный нож в руке Эшера.

– Вы всегда ходите в гости вооруженным, сэр?

– Необязательно. – Губы тряслись, но он попробовал улыбнуться. – Мой друг доктор Гриппен коллекционирует старое оружие. Нож этот я купил у антиквара и хотел показать… – Он поморщился; правая кисть уже начинала распухать, боль пульсировала, рука чернела. Левая, впрочем, выглядела не лучше.

– Пошли-ка за доктором. Боб, – сказал йоркширец. – Пройдите в дом, сэр, – добавил он, в то время как Боб заторопился прочь. – Наверное, они знали, что дома никого не будет.

Эшер взглянул на него (они уже вошли в переднюю).

– Я в этом не уверен.

Громоздкая мебель семнадцатого столетия вырисовывалась в полумраке; здесь и там мерцали стекло и металл. Чарли направил Эшера к массивному дубовому стулу.

– Подождите лучше здесь, сэр, – сказал он. – Вы выглядите так, словно прошли через жернова.

Чистосердечного сочувствия, однако, в голосе его не слышалось – бобби явно не верил его истории. Впрочем, это было несущественно. А существенно было то, что сейчас обыщут дом и, может быть, найдут Лидию. Ах, если бы дневной вампир убил Гриппена, а Лидию не заметил… Если она, конечно, здесь…

– Как, вы говорите, зовут вашего друга, сэр?

– Дом принадлежит доктору Гриппену, – сказал Эшер. -А я- профессор Джеймс Эшер, лектор Нового колледжа, Оксфорд. – Он прижал распухшую руку к груди, пытаясь унять дергающую боль. Визитную карточку он достал левой. – Я надеялся застать его во второй половине дня.

Чарли изучил карточку, спрятал, и голос его заметно смягчился:

– Хорошо, сэр. Посидите пока здесь. А я тем временем осмотрю дом.

Эшер откинулся на спинку стула, стараясь не потерять сознания. Полисмен покинул темную комнату. Лицо дневного вампира вдвигалось в сознание: бледное, как у Исидро, но без свойственной испанцу утонченности, скорее вздутое, даже одутловатое. Пряди белокурых волос, прилепившиеся ко лбу. Эшер постарался вспомнить, какие у вампира были надбровные дуги, – и не смог. Запомнились в основном чудовищные, несоразмерно большие клыки да еще пристальная ненависть голубых глаз.

Сделав над собой усилие, Эшер извлек отмычку (доставать ее пришлось левой рукой из правого кармана) и, проковыляв к стоящему возле двери буфету, пристроил ее в глубине полки. Он и так находился под подозрением, и лишняя улика была ему ни к чему. Вернувшись на место, начал мысленно перебирать детали: коричневая куртка, кажется, твидовая, еле охватывающая массивный торс; уши с маленькими мочками, почти не деформированные в отличие от прочих черт. Эшер взглянул на свою левую руку. Прорванный когтями рукав пальто был испятнан кровью.

Господи боже, неужели вампиры становятся такими, прожив достаточно долго? Или это все-таки последствия чумы в сочетании с бог знает какими вирусами в теле вампира? Тогда стоило выследить и убить Исидро, чтобы не дать ему стать таким…

Он начинал понимать, что остался жив лишь чудом.

«Имя, – думал он. – Вампир провыл какое-то имя». Но какое – Эшер не понял, потому что именно в этот миг его бросили об стену, и боль заслонила все. Потом смутно вспомнились бряцанье сбруи и грохот торопливо удаляющихся колес…

– Ты?!

Мощная рука схватила его и вновь бросила на сиденье. Зрение прояснилось, и Эшер увидел Гриппена, склоняющегося к нему из мрака неосвещенной комнаты.

Еще прижимая распухшую руку к груди, Эшер проговорил через силу:

– Оставь меня, Лайонел. Убийца был здесь… Гриппен!!! – Ибо вампир резко повернулся, и, если бы Эшер не успел ухватить его за край плаща, он бы уже оказался на середине лестницы. Обернулся в ярости; изуродованное шрамами лицо – темное от недобрых предчувствий. Эшер произнес тихо и внятно:

– Рыжеволосая девушка.

– Какая рыжеволосая девушка» Иди за мной, человече!

Край плаща вырвался из пальцев; удержать его было невозможно даже левой

– несломанной – рукой. Эшер поднялся на ноги и, преодолевая головокружение, двинулся за вампиром вверх по ступеням.

Он нашел Гриппена в одной из верхних спаленок, где когда-то обитали служанки. Прежде чем подняться по чердачной лестнице, Эшер зажег одну из свеч – нелегкое деяние для однорукого. Ставни на чердаке были плотно закрыты, и темно было, как в могиле. Шагов полицейского Чарли внизу слышно не было. Предположительно, он лежал где-нибудь в одной из спален, погруженный в транс мастером вампиров. Неестественная сонливость нахлынула и на Эшера, когда он взбирался по лесенке, но поддаться ей не дала боль в сломанной руке.

В темноте он услышал, как Гриппен шепнул: «Чрево Христово…» – безголосо, как ветер. Сияние свечи тронуло бархат его плаща и отразилось в золоченых щегольских наугольниках.

На чердаке стоял гроб.