Те, кто охотится в ночи. Драконья Погибель

Дженни развела костер в дальнем конце Холма, чтобы ветер не относил напоенный ядом дым ни к лагерю, ни в Долину, и с самого полудня упорно трудилась, заклиная зелье и гарпуны. Мэб подсказала ей рецепт более действенной драконьей отравы, а те составные, которых не нашлось в оскудевших запасах гномов, Дженни раздобыла на улице Аптекарей в портовых кварталах Бела. Пока она работала, мужчины, стараясь не мешать, обустраивали лагерь и носили воду лошадям из маленького отдаленного источника, поскольку от акведука, питавшего Холм, остались одни только горы щебня. Джон по-прежнему хранил молчание, а Гарет весь дрожал от ужаса и восторга.

Дженни была, честно говоря, слегка удивлена, когда Джон предложил Гарету ехать с ними, хотя сама хотела попросить его о том же. Прихватить с собой мальчишку было необходимо, но, конечно, не для того, чтобы дать ему возможность посмотреть вблизи на поединок с драконом. Просто Дженни (как, впрочем, и Джон) прекрасно сознавала, что с их исчезновением Гарет останется в Беле без защиты.

«Возможно, Мэб была и права, — думала Дженни, отворачиваясь от удушливых испарений и отирая лицо тыльной стороной перчатки. — Дракон — не самое страшное зло в этих землях. В крайнем случае, он может тебя убить, но не более того…»

Ее слуха коснулись голоса мужчин, занявшихся стряпней на той стороне лагеря. Дженни обратила внимание, что на краю Холма никто из них не осмеливается заговорить громко.

— Когда-нибудь я все-таки научусь их печь, — сказал Джон, шлепнув тесто на сковородку, и посмотрел на Гарета. — Что из себя представляет этот Рыночный Зал? Черт ногу сломит?

— Не думаю, — поразмыслив, отозвался Гарет. — Дракон ведь вползал туда, а потом выползал наружу. Дромар говорит — это огромная пещера: сотня футов в высоту, а в ширину даже больше. Сверху торчат каменные клыки, кроме того, висят сотни цепей для ламп. Пол гномы выровняли для всяких лотков и навесов — это был самый большой рынок королевства. Теперь там, наверное, все сгорело…

Аверсин шлепнул на сковороду последнюю лепешку и выпрямился, вытирая пальцы краем пледа. Голубые сумерки опускались на Холм Кожевников. Костер обвел силуэты мужчин золотистой каймой. Они избегали подходить к Дженни: отчасти — из-за ядовитого смрада, отчасти — чтобы не переступить круг заклятий. Ключ к магии — сама магия; Дженни казалось, что она смотрит на них из другого мира — одна, опаляемая жаром и клубами ядовитых испарений, с тяжестью смертельных заклинаний в сердце.

Джон подошел к краю Холма — наверное, десятый раз за этот вечер. Поверх руин на него в упор смотрела черная глазница Врат. Стальные плиты и обугленные деревянные обломки лежали в беспорядке на широких гранитных ступенях, едва различимые в водянистом свете ущербной луны. Сам городок заливала беспросветная тьма.

— Не так уж и далеко, — с надеждой проговорил Гарет. — Даже если он услышит тебя сразу же, как ты спустишься в Долину, у тебя еще будет время доскакать до Рыночного Зала.

Джон вздохнул.

— Я в этом далеко не так уверен, мой герой. Драконы двигаются быстро не только в воздухе. И земля внизу мне что-то не нравится. Боюсь, что Оспри обычной своей резвости здесь не покажет. И не разведаешь ничего заранее… Остается только надеяться, что нам не подвернется какой-нибудь открытый подвал или выгребная яма, пока мы будем скакать к Вратам.

Гарет засмеялся смущенно.

— Забавно, но я никогда об этом не думал. В балладах конь героя никогда не оступается перед битвой с драконом, а ведь даже на турнирах это случается сплошь и рядом, хотя земля на ристалище ровная. Совсем ровная. Честно говоря, я полагал, что, приехав в Бел, ты сразу поскачешь к Бездне, на дракона…

— Не дав коню отдыха и не изучив местности? — Глаза Джона смеялись за линзами очков. — Теперь понятно, почему все королевские рыцари были убиты. — Он вздохнул. — Меня одно беспокоит: опоздай я хоть на немного — и сам угожу ему в пасть, когда он выберется из Врат…

Джон вдруг закашлялся, разгоняя ладонью воздух, и, вскричав: «Ах, чума тебя порази!» — кинулся снимать обуглившиеся лепешки со сковороды. Тряся обожженными пальцами, он сказал обиженно:

— Ну что за проклятая штука, даже Адрик умеет их готовить лучше меня…

Дженни отвернулась от них и от нежной ночной темноты по ту сторону своего костерка. Острия гарпунов одно за другим погружались в бурлящее густеющее варево. Потные волосы приклеились к щекам, липли к коже между засученными рукавами сорочки и раструбами длинных перчаток; жар лежал, словно красноватая слизь, на пальцах ног — по обыкновению Дженни творила магию босиком.

Подобно Джону, она чувствовала некую отрешенность, странно отделенная от того, что делает. Заклинания смерти висели вокруг нее в воздухе, как смрад; голова уже начинала болеть от напряжения и жары. Даже употребленная во благо, магия утомляет, изматывает, и нет против этой усталости средства.