Те места, где королевская охота

Его было не провести. Гроза неучей хоть среди студентов, хоть среди преподавателей и чиновников от преподавания, преподобный Бахари был не только любимцем большинства студиозусов, но и душой любого собрания или вечеринки, способный даже самое заштатное и официальное мероприятие превратить в нечто более–менее приемлемое. А списки с его лекций годами ходили среди поколений студиозусов, постигавших по ним не одни только математические премудрости, но также учившиеся риторике и остроумию. Любовь и уважение студентов к своему проректору были столь же велики, сколь велико было неблагожелательство к нему среди начальства. Но авторитет отца Бахари был непререкаем, иначе не бывать ему не то что проректором, а и просто деканом. Впрочем, злые языки поговаривали, что преподобному Бахари благоволят не только его нынешние студенты, но и бывшие, а некоторые из них занимали весьма высокие посты и были необычайно знатны. Впрочем, в обучении отец Бахари ни чинов, ни родства не признавал.

— Тенедос, — рука проректора по инерции раскрыла журнал и даже пролистнула несколько страниц, но что–то знакомое в сочетании произнесенных им самим звуков промелькнуло уже под всклокоченным ежиком седых волос, и проректор поднял в миг заискрившиеся глаза: — Тенедос! — вскричал он едва ли не громче Ортиса и не менее радостно. — Ах, Пресвятые Небеса! Хастер!

Отец Бахари уже шел к Хастеру с распростертыми объятиями, и вскоре руки его довольно ощутимо похлопывали Хастера по спине и плечам. А сам он приговаривал:

— Я‑то, старый, подумал, это снова какой–то двоечник за пересдачей плакаться пришел. А это ты!.. Ну–ка, ну–ка, дай на тебя глянуть. — Он осмотрел Хастера с ног до головы с расстояния вытянутых рук. Прокомментировал увиденное: — Загорел, вижу, на Отмелях, на южном–то солнышке.

— Это северный загар, ваше преподобие, — разочаровал Хастер. — На таласском солнышке зимой не назагораешься — сезон дождей. Я месяц охотился в горах на Севере, там и приобрел.

— Что ж ты в Таласе–то не усидел?

Хастер махнул рукой.

— Я согласен терпеть то безобразие, что называется зимой здесь, в Столице. Но таласская зима для меня невыносима. Дождь, морось, снега так и вовсе не увидишь.

Отец Бахари подвел его под локоток к креслу у камина, усадил, сел сам.

— Кофе хочешь?

— Благодарю, ваше преподобие, только что отзавтракал, — отказался Хастер. — Я, собственно, зашел к вам сообщить, что прибыл, да получить разрешение на посещение библиотеки.

— Какие пустяки! — бросил проректор. Он бодро встал, отошел к столу и, черкнув что–то на форменном бланке, протянул Хастеру. — Держи, — сказал он, плюхаясь в кресло.

— Спасибо.

— Пустяки, — повторил Бахари. — Ты уже продумал тему для диплома?

— Не вполне, — искренне признался Хастер. — В Таласе было много любопытного. Даже, пожалуй, слишком. Хотелось бы заняться ракетным делом, баллистикой — там очень много интересного и для математика и для прикладника. Присматривался я и к воздухоплаванию… Словом, материала набрал достаточно, есть кое–какие идеи. Надо думать.

— Думай, друг мой, думай, — кивнул проректор. _ Как любит говаривать Арканастр: думать — не развлечение, а обязанность.

Хастер поднял глаза:

— Арканастр?

— Ну да, — небрежно бросил отец Батари. — Мы с ним не так давно позволили себе… кгхм… немного подискутировать.

— С Арканастром? Подискутировать? — переспросил Хаспер.

— Ну да. Так, — проректор неопределенно пошевелил пальцами в воздухе, — о том, знаешь ли, о сем. А что такого?

В хитрых карих глазах преподобного отца засветились озорные огоньки. Всегда с ним так: не поймешь, то ли он говорит всерьез, то ли шутит. Любил проректор в разговоре щегольнуть между прочим именами и титулами. Скорее не для хвастовства, а так, между делом. И вряд ли он врал. Но вот так запросто — «подискутировать о том, о сем» — и помянуть всуе легендарное имя…

Хастер только ухмыльнулся неопределенно, покачал головой и не стал напрягать голову лишними измышлениями на сей счет.

Он чувствовал себя с проректором совершенно свободно, хотя тот был почти в два раза старше его и в сотни раз умнее. Отец Бахари сам поощрял такие отношения. Не со всеми, конечно, но с наиболее способными, а Хастер числился среди самых близких и любимых. С тем же Лагаром, кстати, отец Бахари тоже не чинился и числил среди самых близких, хотя имел частые контры во взглядах.

Беседа протекала в непринужденном стиле. Поговорили о предстоящем Хастеру дипломе, о делах Школы вообще, и об общих знакомых в частности.

Под конец, когда Хастер уже собрался уходить — предпраздничные заботы, прочее там; да и у проректора было полно дел, — уже провожая Хастера к дверям, отец Бахари, как бы между прочим вспомнил:

— Метелин, кстати, на днях спрашивала о тебе. Интересовалась, не писал ли, не нашел ли, мол, там себе красотку, не собрался ли жениться… А то уж слишком долго засиделся на практике–то.