Те триста рассветов...

- Слушайте внимательно. Погода нелетная, но вам придется лететь и выполнить задание особой важности. Какое - я не знаю. Смотрите сюда, - командир полка ткнул пальцем в карту, - впрочем, Белонучкин, покажи.

Штурман обвел красным карандашом место на берегу Дона. Скачков сделал то же самое на своей карте.

- Посадку совершать по двум огням. Вас встретят и поставят задачу. Какую - я не знаю, - повторил Пушкарев. - Но это не имеет значения. Приказываю: задание выполнить любой ценой! Все. Можете идти.

- Разрешите, товарищ командир, - подал робкий голос Белонучкин.

- Ну что еще там?

- Расстояние между огнями двадцать пять метров. В случае их отсутствия возвращайтесь домой. Маршрут по прямой вдоль линии фронта. Вылет через тридцать минут. Ваш полет будет обеспечивать прожектор, работающий в режиме «привод», код - воронка сорок пять градусов.

- Теперь, надеюсь, все? - Пушкарев почему-то все более раздражался.

- Все, товарищ командир.

- Желаю удачи…

Виталий Скачков спустя несколько дней рассказывал мне подробности того полета - в никуда.

…Летели на высоте 30-50 метров. Штурман с трудом опознавал сквозь белесую метельную мглу контрольные ориентиры по маршруту. Наконец различили едва приметные искорки. Посадочные огни! Петров осторожно подвел машину к земле, но в тот момент, когда она коснулась снега, сильный удар едва не перевернул ее на спину. Почти неуправляемый, самолет уткнулся лыжей в сугроб и через минуту был в окружении солдат.

Приземлились точно в обозначенном месте. Петров остался у машины, а Скачков направился на командный пункт. Вскоре он стоял в огромной землянке. Вдоль бревенчатых [30] стен висели карты, таблицы, схемы… Кто-то из офицеров задал штурману вопрос: что он знает об аэродроме Большая Россошка. И Скачков принялся рассказывать о злополучном месте, над которым погибло уже несколько экипажей полка. Это был самый крупный и активный аэродром немцев, через который шло снабжение окруженных войск воздушным путем. Скачков начертил даже схему Россошки с ее взлетно-посадочной полосой, складами, командным пунктом, стоянками самолетов, системой ПВО - прожекторами, проклятыми «эрликонами». Полковник выслушал его внимательно и скрылся за дверью с надписью «Командующий».

Шло время. Скачкова все больше охватывало беспокойство: ведь мотор самолета работал, а бензин в баках не бесконечен. Но кто-то сказал: «Это наша забота. Люди помогают вашему товарищу». И Скачков успокоился, продолжая теряться в догадках по поводу своей миссии на этом незнакомом командном пункте.

Наконец вновь появился знакомый полковник. Он на миг задержался в дверях, сказал: «Слушаюсь, товарищ командующий» - и жестом пригласил Виталия к столу. В руках полковник держал небольшой лист бумаги с печатным текстом на немецком языке. Это был ультиматум окруженной немецкой армии.

Много позже Скачков узнал, что мысль об ультиматуме родилась в штабе командующего Донским фронтом. Именно Рокоссовскому в ночь на новый год пришла добрая мысль об ультиматуме как акте милосердия, сохранявшем жизнь десятков тысяч людей. Он позвонил в Генеральный штаб Л. И. Антонову, тот доложил Верховному Главнокомандующему, и было принято решение вручить ультиматум противнику 8 января, за два дня до начала наступления Красной Армии на окруженную немецкую группировку. Но уже 6 января командующий фронтом приказал сбросить несколько тысяч листовок с ультиматумом у штаба Паулюса, с тем чтобы подготовить его и ближайшее окружение к предстоящему вручению официального парламентерского документа.

Скачков плохо понимал по-немецки, ему помог переводчик. Собственно, работникам штаба фронта можно было упростить операцию: вручить летчику пачки с листовками, указать цель и отдать необходимые указания. Но командующий фронтом поступил иначе. Он попросил разъяснить летчикам существо дела, подробно ознакомить их с содержанием ультиматума. В нем говорилось, что 6-я германская армия, соединения и части 4-й танковой армии находятся [31] в полном окружении. Спешившие к ним на помощь войска разбиты Красной Армией. Германская транспортная авиация, перевозящая осажденным голодную норму продовольствия, несет потери. Суровая русская зима только начинается, а немецкие солдаты не обеспечены зимним обмундированием.

«Вы, как командующий, и все офицеры окруженных войск, - говорилось в ультиматуме, - отлично понимаете, что у вас нет никаких реальных возможностей прорвать кольцо окружения. Ваше положение безнадежно, и дальнейшее сопротивление не имеет никакого смысла».

К столу, где Скачков читал ультиматум, подошли два генерала. Один из них, бритый наголо, обратился к Виталию. «Листовки с ультиматумом нужно сбросить так, чтобы они упали буквально на крышу командного пункта Паулюса, - сказал он. - Обратите внимание на подпись - командующий фронтом генерал-полковник Рокоссовский. Из этого следует, что задачу вам ставит не кто иной, как Константин Константинович…»