Театр для теней. Книга 1

Почти теряя сознание от слабости, Анар хотел убрать кинжал в ножны, но, вытащив руку из облака, обнаружил... что в ней ничего нет. Какое-то время он тупо смотрел на свои сжимающие пустоту пальцы. В его душе не было ни возмущения, ни страха, он ощущал - и то как-то смутно - лишь странную смесь радости и лёгкого стыда, да и разум его воспринял потерю кинжала как должное. Он чувствовал себя, как котёнок, сутки просидевший на вершине дерева, залезть на которое он смог, а спуститься - ещё нет: наконец-то стоя дрожащими лапками на твёрдой земле, он побито глядел на снявшую его с верхотуры мать. Нет, Анар не мог облечь свои ощущения в образы и уж тем более в слова. Его сил хватило ровно на то, чтобы отрешённо наблюдать, как серебристый туман постепенно рассеивается, унося с собой злополучный кинжал - прочь от не сумевшего сберечь его законного владельца, прочь от желавшей похитить его тени. Невероятным образом алай настолько успокоился за судьбу ножа, что почти забыл о нём.

В остальном же мысли Анара довольно быстро обрели чёткость. Он подлетел к балкону, на котором только что маячила страшная тень, прислушался - из-за бледного марева занавесей доносилось тихое, ровное посапывание. Видимо, враг просто усыпил хозяев. "Ну и слава Аласаис!", - улыбнулся Анар, плавно опускаясь на газон. Мимо прошмыгнул давешний котище. Выбравшись на дорогу, он оглянулся, словно желая продемонстрировать собрату по ушам и хвосту свою добычу. Анар с сочувствием посмотрел на болтавшуюся в маленьких челюстях зелёную лаллскую крысу: её жалкий вид живо напомнил ему самого себя всего пару минут назад. Его взгляд скользнув за горделиво удаляющимся котом, наткнулся на растрёпанный букет. Последние клочья тумана таяли среди изломанных стеблей и осыпавшихся на траву переливчатых лепестков...

Анар зарычал, стиснув голову руками: он вспомнил, в какую беду из-за него может попасть Аниаллу, и едва не задохнулся от этого. "Я уже дважды предал её: сначала, когда не смог уберечь кинжал, и теперь... поддавшись этому дьявольскому спокойствию!" - подумал он, и эта мысль принесла его душе не меньшее страдание, чем жгучая тьма - его телу. Только что он отдал в руки врага единственное оружие, способное отнять жизнь у Алу... отнять её у него! Ничего хуже просто не могло произойти! Такого стыда, боли и отчаянья - пусть и смягчённых пеленой потустороннего, необъяснимого спокойствия - Анар не испытывал ни разу в жизни. Гонимый страхом за жену, он обернулся котом и со всех четырёх лап бросился к замку Селорна.

* * *

Тем временем, пока Анар сгорал от волнения за её жизнь, ничего не подозревавшая об этом сианай Алу терзалась совсем другими опасениями. Меряя шагами свой балкон, она думала о Кеане, вспоминала их последний разговор, нет, скорее, как это ни печально, перебранку. Она была уже далеко не первой. Только раньше Верховный жрец объяснялся с ней больше намёками, а теперь вот взял на себя труд открыто, не стесняясь в выражениях, высказать приёмной дочери, насколько неправильно она живёт... и как бездарно распоряжается дарованными ей Аласаис силами.

- Может быть, он и прав - я металась, искала себя и набила больше шишек, чем требовалось. Но как иначе я смогла бы найти ответы на все эти вопросы? Принять его видение? Его ответы? Нет, он многого не понимает... хотя и понимает тоже многое. - Алу грустно улыбнулась. - Но я сианай... Для него я, может быть, и не подарок, но для сотен, тысяч существ я была и буду именно что подарком судьбы, их единственным шансом найти свой Путь, свой дом, своё призвание. А он меня ещё так гнусно-вкрадчиво спрашивает: "А нужно ли тебе это?!" Анар тоже спрашивает, - она чуть прикрыла глаза, - но у него это не звучит так пренебрежительно, я чувствую, что он ценит то, что я делаю, просто боится за меня... А этот? Он так вбил себе в голову, что мы пойдём одним путём - одному ему ведомым - на великий подвиг, хвост ему узлом! Да, он тоже за меня боится, - скептически качнула головой она, - боится, как за часть этого его радужного будущего. Ради этого можно и жизнью моей рискнуть, а потом памятник золотой поставить. А всё остальное - едино ребячество, баловство... ну, в лучшем случае - тренировка перед этим самым подвигом великим.

- "Меняться тебе надо, цели и приоритеты в жизни пересматривать", - изобразила Кеана Аниаллу. - Да мои... спасённые просто разорвали бы его за эти слова! Чтобы из-за него одного я погубила всё дело, которое, создавая меня, задумали Аласаис и Тиалианна?! Ради чего я тогда пережила всё это? Кеан не желает понимать. Он не желает понимать, что я такое. Кеан не танайский жрец, он не видит Путей - сколько бы он ни пыжился. - Она помолчала. - Любить его... да хватит уже себе врать! - он так достал меня своей самоуверенностью, своими нравоучениями, что от моих чувств мало что осталось. Алай не может любить или уважать того, кто не знает своего места, что бы тот для него ни сделал!

Она в сердцах пнула парапет.