Театр французского классицизма

Действие первое — только пролог, три последующих — несовершенная комедия, последнее — трагедия; и все это, вместе взятое, составляет комедию. Пусть сколько угодно называют подобное изобретение причудливым и экстравагантным, — оно, во всяком случае, ново, а прелесть новизны для нас, французов, обладает отнюдь не малой степенью достоинства. Успех комедии не заставил меня краснеть за театр, и смею сказать, что постановка этой прихотливой пиесы вас нисколько не разочаровала, поскольку вы повелели мне обратиться к вам с посвящением, когда пиеса будет напечатана. Я в отчаянье от того, что преподношу ее вам в таком ужасном виде: она стала почти неузнаваемой; количество ошибок, которые типограф прибавил к моим собственным, преобразило пиесу или, лучше сказать, полностью ее изменило. И все это из-за того, что я не был в Париже,[4] когда печаталась пиеса: дела заставили меня уехать и полностью отдать корректуру на милость типографа. Умоляю вас не читать пиесу до тех пор, пока вы не возьмете на себя труд исправить то, что вы найдете отмеченным в конце этого послания. Я не привожу всех вкравшихся ошибок: их количество так велико, что это устрашило бы читателя, я выбрал только те из них, которые в значительной степени искажают смысл и о которых нелегко будет догадаться. Что до других ошибок, имеющих отношение только к рифме, к орфографии или к пунктуации, то я полагал, что рассудительный читатель их заметит без особого труда, и поэтому нет надобности обременять ими первую страницу. Все это научит меня в будущем не рисковать и больше не печатать пиес во время своего отсутствия.

Будьте же так добры и не отнеситесь с презрением к этой пиесе, как бы она ни была искалечена. Тем самым вы еще более обяжете меня оставаться всю мою жизнь,

мадемуазель,

вашим самым верным и пылким слугою.

Корнель

РАЗБОР

Я скажу об этой пиесе немногое: это экстравагантная любовная история, в которой столько неправильностей, что не стоит труда ее разбирать, хотя новизна подобного каприза принесла ей успех, вполне достаточный для того, чтобы я не сожалел о потраченном на нее времени. Действие первое всего лишь пролог; три последующих составляют пиесу, которую я не знаю как назвать: исход ее трагичен. Адраст убит, а Клиндор подвергается смертельной опасности; но стиль и персонажи полностью принадлежат комедии. Есть среди них даже такой, который существует только в воображении и чей оригинал нельзя встретить среди людей: он специально придуман, чтобы вызывать смех. Это некий вояка, который вполне последовательно проявляет свой хвастливый характер, позволяя тем самым мне думать, что мало найдется подобных ему, столь удачно справившихся со своей ролью, на каком бы языке она ни была написана.

Действие здесь не завершено, поскольку в конце четвертого акта не известно, что станет с главными персонажами, и они скорее бегут от опасности, чем побеждают ее. Единство места выдержано в достаточной мере, но время не укладывается в один день. Действие пятое — трагедия, однако слишком короткая, чтобы обладать истинным величием, которого требует Аристотель. Это я и пытался объяснить. Клиндор и Изабелла, став актерами, о чем еще неизвестно, представляют на сцене историю, имеющую отношение к их собственной и как бы являющуюся ее продолжением. Кое-кто приписал подобное совпадение отсутствию изобретательности, но это только художественный прием — чтобы с помощью мнимой смерти лучше ввести в заблуждение отца Клиндора, который видит происходящее, и чтобы сделать переход от горя к радости более удивительным и приятным.

Все это, вместе взятое, составляет комедию, действие которой длится столько же, сколько и само представление; но вряд ли сама пиеса может служить образцом. Капризы подобного рода удаются только один раз; и если оригинал был прекрасным, то копия никогда ничего не стоит. Стиль, видимо, вполне соответствует предмету, кроме случая с Лизой, в шестом явлении действия третьего, когда она кажется несколько выше своего положения служанки. Следующие два стиха из Горация[5] послужат ей оправданием, так же как и отцу Лжеца, когда он гневается на своего сына в действии пятом:

Interdum tamen et vocem comoedia tollit,
Iratusque Chremes tumido delitigat ore.[6]

Я не стану больше распространяться по поводу этой поэмы: как бы она ни была неправильна, в ней есть определенные достоинства, поскольку она преодолела разрушительное действие времени и появляется еще на сценах нашего театра, хотя прошло уже больше тридцати лет[7] с тех пор, как она увидела свет; за столь длительный срок многое оказалось погребенным под слоем праха, несмотря на то, что имело, казалось бы, больше права, чем она, претендовать на такое долгое и удачное существование.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Алькандр, волшебник.

Придаман, отец Клиндора.

Дорант, друг Придамана.

Матамор, офицер-гасконец, влюбленный в Изабеллу.

Клиндор, слуга Матамора и возлюбленный Изабеллы.