Театр «Глобус»

– Если ты подумал, что я защитился от смерти бессмертным театральным искусством, то ошибся, – демон засмеялся, чётко произнося "ха-ха-ха", как будто делал дыхательное упражнение. – Я спрятался за мешками с землёй. Кстати, хочешь избежать встречи с ней? Я серьёзно говорю. Спрячешься, я покажу тебе, где, и станешь вечным… вернее, долговечным.

– И что… потом на свет не выходить никогда?! – с тоской спросил Крат.

– Лет через пятьдесят начнёшь выбираться в коридоры. Она уже забудет про тебя и даже если встретит, не узнает. Здешняя жизнь, она подвяливает.

– Нет-нет, мне лучше по нашему обычаю.

– Как хочешь, – с деланным безразличием произнёс демон.

– Расскажи о себе, – попросил Крат.

– Я – фокусник.

Крат взялся угадывать и стал перечислять имена со старых афиш: Гарри Духов, Ларри Грацелли, Семён Дедлин, Ашот Ашотян… фокусник отрицал, усмехаясь.

– Сколько ж тебе лет? – Крат на всякий случай отстранился от него.

Тот промолчал.

– Скажи хотя бы, как тебя именовать!

– Зови меня Фокусник.

Дым с паром сошлись воедино, свились двойной спиралью и полетели вверх. На внутренних стенках котелка набухли серебристые пузырьки.

– Расскажи, какие здесь водятся демоны?

– Разные. Самые древние потеряли речь и лицо. Некоторые забыли, кто они и как провели на земле свою жизнь. Страшные, зато бессмертные! – добавил Фокусник, опережая возражение Крата.

– Их вообще много …ну, в мире?

– Бессчётно. И есть бестелесные демоны, вроде уплотнений энергии… вернее, воли. А среди них водятся такие, что научились жить внутри людей, в виде элементов сознания.

– Неужели?! – Крат оглянулся.

– Ужели-ужели! Изнутри сознания демонам удобней влиять на людей, подвигая их к рискованным поступкам и тем самым создавая эмоциональные всплески. Некоторые провоцируют человека на преступную жизнь. Сам понимаешь, мы заинтересованы в том, чтобы человечество кипело страстями, тогда для нас мир становится тёплым и порой горячим. Нас греют революции, пожары умов, массовые психозы. Тогда мы живём активно, активнее вас.

– А я могу здесь увидеть твоих соседей? – спросил Крат, про себя изумляясь полному совпадению интересов демонов с тем, что Крат недавно обрисовал как интересы Яги-Смерти-Судьбы.

– Непременно увидишь. Один только что выглядывал из шкафа, ты успел его заметить. Демоны, словно грибы – только начнёшь примечать, и глаза навострятся! Правда, некоторые прикидываются неживыми предметами, – он опять засмеялся, отчётливо произнося междометие "ха", потом будто бы смахнул розовую слезу. – Самый древний из тех, кто ещё сохранил некую видимость, это Нил Шточвах, он обитает глубоко. Плотного тела у него нет; он состоит из памяти, локально расположенной в пространстве, это просто намагниченный небольшой объём, заметный в виде тёмной радуги над полом.

Есть которые не шибко старше меня: три французских комедианта, например. Они приехали в начале девятнадцатого века, их освистали и обещали побить, после чего они спрятались под театром. Они тогда ещё не знали, что спрятались навсегда.

Бродит у нас Береника из пьесы Расина. Взять кого постарше, так это Стамина, Занюхта, Шмыгун – вот он приближается с чаем, Вестибюль, монах Орхонтий, Батя (якобы отец Гамлета, а в реальности датский актёр восемнадцатого века, заблудившийся тут по пьянке и обрусевший).

Взять кого постарше, так это будут совсем безобразные хлопцы: Червий, Суматох, Нетвурк и некоторые другие, которым за две тысячи лет перевалило. А древнее всех, даже старше Нила Шточваха – пещерги, поползыши, нибелунги, утерявшие имена и внешний облик – их как бы вовсе нет. Но они есть. Так часто бывает: насчёт кого-то кажется, будто его нет, а он есть.

Я тебе совсем по секрету скажу: самые мелкие демоны суть вирусы ума; они пережили смену вселенных. Они от прошлого космоса уцелели, – при этих словах он создал на своём лице мину изумления, насколь позволяли ему непластичные ткани.

Шмыгун появился и вручил Фокуснику ржавую кубическую банку. Вода закипела. Фокусник снял котелок с огня и бросил в него две шепотки крупной зеленоватой заварки. Шмыгун сел наземь, закрыл глаза, качнулся и повалился набок. Фокусник едва взглянул на него.

– Таким образом кончается энергия. Если бы нас не было, он бы совсем уснул, и десять веков промелькнули бы для него как один миг. Так и лежал бы он бесчувственным предметом среди таких же с виду мёртвых предметов, изображая обшарпанный манекен из реквизита полоумной сказки.

А Крат задумался о другом.

– Погоди! – сообразил он. – Если смерть тебя не помнит, ты, значит, можешь выйти на землю, к людям?!

– Для чего?

– Ну, для общения.

– Что они мне скажут? Посадят в клетку для научных экспериментов? Что вообще могут люди сказать интересного?

– А природа, а небо?

– Пусть растения, узники и философы тянутся к свету! У них гелиотропизм. А я болею от солнца. Мне здесь хорошо, здесь идеальные кондиции.

– Но всё же тесный, замкнутый мирок… – возразил хлопотливый Крат.

– Замкнутый, но большой. Ваш мир, который наверху, он тоже замкнутый.

– Почему? Имеются другие планеты и галактики, – гордо заметил Крат.