Театр любви

— Ей исполнилось пятнадцать лет, — ударилась в воспоминания миссис Робертсон, когда с ней произошло несчастье на охоте, и очень серьезное!

Герцог слушал внимательно, и миссис Робертсон уже не могла остановиться.

— Она оправилась со временем, но врачи сказали, что у нее не будет детей, и я часто думала, что, наверное, потому у нее ничего и не получилось с Эриком Фэвершемом.

Она усмехнулась.

— Я знаю, конечно, он был во многом испорченным мальчишкой, но, мне кажется, если б у него был сын, их жизнь сложилась бы по-иному.

Она умолкла и направилась к двери.

Герцог шел за ней, не в состоянии вымолвить ни слова в результате полученного шока.

Время от времени он размышлял о возможности женитьбы на Фионе, но ему ни разу не приходило в голову, что она может быть не способна дать ему наследника.

Теперь он понял, какой катастрофой обернулось бы это для него уже после того, как он сделал бы ей предложение.

До чего же он был глуп!

Он даже ни разу не спросил ее» почему за все годы ее замужества за Эриком Фэвершемом, который, уж во всяком случае, являлся ее пылким любовником, у них так и не было детей.

У двери в спальню миссис Робертсон он пожелал ей доброй ночи и пошел к себе.

Его спальня находилась в дальнем конце коридора.

По дороге туда он все еще продолжал думать о том спасении, которое было даровано ему милосердием Божьим.

Он избежал такой беды, о которой страшно было даже думать.

Фанатично стремясь стать герцогиней Мурминстерской, Фиона, конечно, не сказала бы ему об этом.

Он почему-то подозревал, что кузен знает правду.

Ведь неспособность герцогини родить наследника Шелдону Муру сильно увеличивала шансы Джослина стать следующим герцогом в роду Муров.

Подойдя к своей комнате, Шелдон Мур как будто услышал совет Лавелы — вознести благодарственную молитву.

Ведь он был спасен от ошибки предложить Фионе руку и сердце, к чему серьезно готовился по дороге из Голландии.

Камердинер ожидал его в комнате, и после его ухода герцог подумал, что ему придется разрешить еще одну проблему.

И как можно скорее.

Фиона будет, конечно, ожидать его у себя.

Если он не придет в ее комнату, ей покажется это весьма странным и, несомненно, вызовет подозрение.

Он же не намеревался делать этого.

В то же время он знал, она не раздумывая войдет в его комнату, если поймет, что он избегает ее.

Очевидно, следовало бы запереться изнутри.

Но она способна постучать в запертую дверь, и не исключено, что кто-нибудь услышит это.

Подобный инцидент послужил бы Робертсонам, а возможно, и Бредонам хорошей пищей для пересудов.

Присущая ему быстрота реакции, часто выручавшая его во многих дипломатических затруднениях, помогла и на этот раз найти необходимое решение.

Он не выносил, когда в доме было холодно.

Поэтому зимой он неукоснительно требовал, чтобы в каждой комнате, занята она или нет, поддерживался огонь в камине.

За этим следили двое рабочих, единственной обязанностью которых был обход всех комнат огромного дома и поддержание в них тепла.

На подобную процедуру у них уходил целый день — с раннего утра до поздней ночи.

Так что герцог просто-напросто продвинулся немного дальше по коридору, к комнате, которая оказалась незанятой.

Огонь в ней тем не менее пылал ярко.

Проникнув в комнату, он заперся в ней и лег в кровать.

Он решил, что утром скажет своему камердинеру, будто камин в его спальне дымил, поэтому он перебрался в другую.

Еще не уснув, герцог уже позабыл о Фионе.

Он вновь погрузился в мысли о театре и о голосе Лавелы.

Кроме того, у него возникла идея, как увлекательнее начать программу, и он решил поделиться ею с викарием.

Уже пребывая в полусне, он услышал еще одну мелодию, словно ворвавшуюся в его сознание.

Так рождалась увертюра, которая будет исполнена, как только зрители рассядутся по местам.

На следующее утро герцог выехал из дома еще до того, как Фиона и Изабель Хенли спустились вниз.

Робертсоны и Бредоны завтракали в девять часов.

В отсутствие герцога мистер Уотсон спросил у них, чем бы они желали заняться.

Они пожелали проехаться верхом.

Только леди Бредон сказала, что должна написать несколько писем.

Позже, возможно, после полудня, добавила она, ей потребуется экипаж, чтобы посетить кого-то из своих друзей.

Когда все отправились на прогулку, мистер Уотсон — разумеется, по распоряжению герцога, — показал леди Бредон составленный им список.

В нем значились имена тех, кто должен прибыть на обед, а также на ужин.

Большинство приглашенных согласились остаться на ночлег.

— С чего это вдруг герцог решился на такой разношерстный, смешанный прием? — спросила леди Бредон со свойственной ей грубоватой откровенностью.

— Я полагаю, его светлости очень наскучило пребывание в Голландии, миледи, — ответил Уотсон, — да и многие из этих гостей не приглашались в Мур-парк уже очень давно.

— Я говорила Шелдону, наверное, тысячу раз, — назидательно произнесла леди Бредон, — что летом он должен устраивать пикники в саду, как делал его отец, и избавляться от всех зануд одним махом!

— Уверен, это — отличная идея, миледи, — согласился мистер Уотсон.