Театр мертвецов

— Не буянь, коза! — визжал пьяным фальцетом Грановский. — Люди идут на эту туфту, смотрят ее и хлопают. Билеты проданы, а значит, публике нравится. Сейчас времена такие, чем примитивнее и глупее, тем больше нравится. Люди не хотят думать, им твои высокие материи триста раз приболели. Останови парня или девчонку на улице моложе двадцати лет и спроси, кто такой Тургенев. Они тебе скажут, что он депутат от ЛДПР, если вообще сумеют понять твой вопрос. Кроме «продвинутого» пива, они ни о чем не слышали. Этикетки легче читаются, там только одно слово написано, да еще большими буквами. По слогам можно прочесть, а потом выучить наизусть. Глубину захотела, образы ей подавай! Знай верти жопой на сцене, и большего от тебя не требуется. Тоже мне Сара Бернар выискалась!

Анна едва не заплакала.

— Ну, Антошенька, ну миленький, я боюсь!

— Сказал же тебе, ничего с тобой не случится. Не могу я никого другого взять на эту роль. Ты из выездной бригады, а этот хренов спектакль мы повезем с собой в Германию.

— С кем? Из выездной бригады нас пятеро осталось из девяти. Четверо уже на том свете.

— Других найму, а в нашей конюшне один хлам остался. Ни рожи ни кожи! Гнать всех в шею пора! Сезон отыграем, всех заменю. Хватит! Контракт на год, и катись. А то слишком много выступать стали, деятели!

Он взмахнул рукой и сбил бутылки, стоявшие на пушистом ковре. Пес гавкнул, Анна всхлипнула, а Грановский продолжил свой монолог.

Главa III

Этого спектакля ждали все, кроме исполнителей. Театр оцепил ОМОН, и не от сумасшедшего маньяка, а от наплыва публики, желавшей попасть на зрелище. Перекупщики продавали билеты на задние ряды по двести долларов, и тех не хватало. Ажиотаж начался еще днем, задолго до начала спектакля. В самом театре тоже времени не теряли. Перед началом действия заменили весь реквизит. Световые отбивки отменили. Свет не должен гаснуть ни на секунду. За кулисами выставили охрану в штатском. На третьем этаже, где располагались гримуборные актеров, дежурили оперативники. Каждая лазейка в театре контролировалась. Зрителей предупредили, что, если на сцене что-то произойдет, все должны оставаться на своих местах и ни один человек не будет выпущен, пока не установят его личность.

Идея мало кому нравилась. Не все люди ходят в театр с паспортом. С кино— и фотоаппаратурой входить в зал запрещалось. Но даже такое строгое предупреждение не могло заставить человека отказаться от предстоящего зрелища. Складывалось впечатление, будто зритель очень разочаруется, если все артисты останутся живы. Такое даже не предполагалось. Опытные лотерейщики тут же почуяли запах наживы и подпольным путем выпустили билеты на госзнаковской бумаге, где были проставлены имена шести актеров, задействованных в спектакле. Принимались ставки. Рулетка закрутилась не только в районе театра, но и по всей Москве. Ставки росли с каждый часом. Куда там Мавроди со его «МММ»! Тут доходило до драки. Народ, толпившийся в переулке, требовал вывести громкую связь со сцены на улицу.

И Грановский чуть было не клюнул на эту удочку. Его вовремя остановили следователи. Все словно сорвались с цепи. Сцена превращалась в ринг на выживание. Актер и его жизнь стоили столько, сколько на него поставили. Ни центом больше.

Спектакль начался при гробовой тишине в зале. Актеры выкладывались полностью. Красавец Ольшанский, игравший Германа, по всем категориям превосходил Ивана Драгилева. Он играл человека, уверенного в себе, неуязвимого, всемогущего, но, когда его герой узнавал, что жена предала его, он резко менял рисунок роли и становился жалким и беспомощным.

Этот виртуозный переход напоминал сломленный ураганом вековой дуб и вызвал в зале аплодисменты. Картину портил Птицын, исполнявший роль адвоката, — он слишком волновался. Впрочем, для его роли такое поведение оправдывалось. Если афера жены провалится, то он первым попадет под удар.

Многие зрители увлеклись действием и забыли о возможных неприятностях.

Герман подошел к журнальному столику и схватился за телефонную трубку.

— Не теряй понапрасну времени, дорогой. Телефон отключен, жить тебе осталось пятнадцать минут, а уже через пять у тебя не хватит сил поставить подпись под документами.

Герман оглянулся.

— Документами?

Адвокат положил папку на стол.

— Согласен с тобой, Герман. Мы все здесь сволочи. Так построен мир. Каждый за себя. Кому, как не тебе, знать об этом. Но у тебя есть шанс выжить. Достаточно принять противоядие. Но ты его получишь только в том случае, если подпишешь документы, по которым все деньги и дела переходят твоей жене. Можно назвать предложенный вариант актом милосердия. Если ты умрешь, она все равно получит все, но ты лишишься жизни. Выбор очевиден.

Герман покачнулся и выронил из рук трубку.

— У тебя осталось мало времени, дорогой, — холодно продолжала жена. — Спасай свою жизнь, пока это возможно.

Она достала из сумочки маленький пузырек. Адвокат раскрыл папку, где лежали документы, и положил сверху авторучку с золотым пером.