Театр мистерий в Греции. Трагедия

Так неумолимо исполняется отцовское проклятие. Осада города становится связующей нитью всей трагедии. Мы видим только Этеокла, царя Фив, «твердо стоящего у штурвала своего корабля». Семь же объединившихся полководцев появляются лишь в описаниях. Полиника мы увидим только мертвым, а шесть фиванских полководцев – это просто статичные безмолвные фигуры.

Возможно, «Семеро против Фив» были частью тетралогии, в которую входили «Лай», «Эдип» и «Семеро» и которая завершалась сатировской драмой «Сфинкс». Нам известно, что эти произведения принесли Эсхилу победу в состязании с Аристием и Полифрадмоном. О них мы сегодня вряд ли знаем что-то кроме их имен, да и то лишь потому, что они были соперниками Эсхила.

Клятва семи вождей

(из книги: J. Flaxman, T. Piroli, F. Howard, Compositions fr om the Tragedies of Aeschylus,1831)

В отличие от других произведений, сюжет этой трагедии не связан с общечеловеческими страданиями. Эсхил рассказывает о злоключениях осажденного города, где остались лишь старики и дети, в панике мечущиеся среди брошенных статуй богов. На фоне разорения и всеобщего смятения царь Этеокл выступает как архаический прототип благородного греческого героя с одним лишь изъяном, фатальной страстью – ненавистью к своему брату, порожденной отцовским проклятием. Он полностью осознает свою Дике и, когда разведчик передает ему хвастливые клятвы, которые написали на своих щитах шестеро полководцев, ограничивается тем, что посылает фиванских военачальников к каждым из семи ворот. Он теряет спокойствие только когда ему говорят, что полководец, стоящий у седьмых ворот, – его собственный брат, а на щите у него образ той же Дике. Не в силах противиться искушению, на которое его толкает жгучая ненависть, Этеокл хочет сразиться с Полиником.

Молитва фиванских девушек Афине

(из книги: J. Flaxman, T. Piroli, F. Howard, Compositions fr om the Tragedies of Aeschylus,1831)

Об эзотерическом смысле этой трагедии мы скажем ниже, но и общее впечатление от нее почти недоступно нам, ибо для современного читателя или актера город не имеет того магического значения, которое он имел для древних. Город был для них не только местом рождения или физического существования, но и священным островом среди бескрайних просторов Земли. Там обитали их семейные боги, и каждый камень, каждая улица, каждая черепица на крыше были пропитаны божественной сущностью. Лишения, заставлявшие страдать осажденный город, разделяли все, хотя и не всегда физически. Подобно капитанам кораблей былых времен, цари умирали со своим городом, и только божественное веление могло заставить мужчину или женщину знатного рода покинуть свой разрушенный город, не разделив его судьбу, как это произошло с Энеем.

От страха дрожу, от боли кричу!
…Шумит за стенами рать.
Сверкая щитами, на приступ идут
Готовые город сломить враги.
Кто из богов, кто из богинь
На помощь придет, спасет?
Припасть ли мне, жалуясь и молясь,
К кумирам богов родных?
О пышностольные, время пришло, пора
Вам поклониться. Что медлим в горе таком?
…Что ты творишь, Арес?
Землю свою неужели предашь родную?
Золотошлемный, на город взгляни, взгляни…

(Пер. С. Апта)

(Хор обращается к Аресу, который когда-то отдал Кадму свою дочь Гармонию.)

Этеокл и Полиник

(из книги: J. Flaxman, T. Piroli, F. Howard, Compositions fr om the Tragedies of Aeschylus, 1831)

Хор девушек, крича, в замешательстве то поднимается, то спускается по ступенькам цоколя. Какой-то серый свет просачивается на сцену сквозь дым, исходящий, по-видимому, от факелов и осадных машин. Этеокл, выйдя на сцену, называет хор «несносным стадом». И будто дух его отца, Эдипа, говорит его устами хору:

Нет, ни в годину бед, ни в дни счастливые
Я с женщинами дела не хочу иметь.
Одержат верх – наглеют так, что спасу нет,
А в страхе вовсе губят дом и город свой…
Молите башню вражье задержать копье.
При чем тут боги? Боги, если город пал,
Его и сами покидают, кажется.

(Пер. С. Апта)

Здесь очевидна одна из причин тревоги – утрата богов-покровителей. Этеокл, несомненно, проявляет мужество, произнося: «Кровопролитьем только и живет Арес». Но, поскольку хор настаивает на своих жалобах, Этеокл восклицает: «О Зевс, зачем ты женщин дал нам в спутники!», а затем приказывает им сейчас же замолчать.