Театр отчаяния. Отчаянный театр

Во внутреннем кармане куртки у меня лежала сумма, на такую в те времена семья из пяти человек могла в Кемерово жить год, ни в чём себе не отказывая, и ещё съездить к Чёрному морю. Я периодически поглаживал тяжёлую ценную ношу, которая слегка топорщилась на груди.

Мой рейс Кемерово – Москва посадили в аэропорту Домодедово из-за каких-то погодных условий. Этой воздушной гавани я не знал и ни разу в ней не бывал. Кемеровский и новосибирские рейсы прилетали во Внуково. За границу я летал из Шереметьево. А Домодедово мне был незнакомым аэропортом. Я не имел представления, как из него добираться до центра Москвы или какая станция метро ближайшая.

Читателю необходимо понимать, что тогда и в помине не было скоростной, современной трассы от Московской кольцевой автодороги до аэропорта Домодедово. И быстрые поезда с Павелецкого вокзала не возили авиапассажиров в самый дальний столичный аэропорт. Почему? А потому что к нему не проложили ещё железную дорогу.

Я побывал в старом здании аэропорта Домодедово только один раз. Тогда. Помню его весьма смутно. Оно мне сразу не понравилось, как и его странное для свежего уха название.

Помню, было в нём немноголюдно, грязно и мрачновато. Таксисты встречали прилетевших хриплыми, громкими голосами. Обещали везти куда угодно и недорого. Я поинтересовался у одного о цене и услышал сумму, равную той, что отдал за билет на самолёт из Кемерово. За авиаперелёт я заплатил с удовольствием. Но с такой ценой поездки на такси я не мог согласиться.

Однако объявленная таксистом сумма говорила о том, что ехать было далеко и, видимо, не просто. Тогда я подумал, что разумно было бы сходить перед дорогой в туалет. В самом здании аэропорта туалетов не было. Мне сказали, что они находятся на площади перед аэропортом под землёй.

У выхода из здания таксисты атаковали совсем напористо. Их было много, и они выглядели небезопасно даже для человека, прибывшего из Кемерово. Я невольно прикрывал левой рукой то место, где лежали во внутреннем кармане деньги.

Погода стояла отвратительная. Задувал сильный, студёный ветер, который подморозил мартовские лужи и слякоть. Из туалета под площадью тянуло холодной острой вонью. У лестницы в зловонное подземелье стоял толстый милиционер с сержантскими погонами и седоватыми усами. Он единственный внушал безопасность.

Перед тем как спускаться, я вдохнул побольше морозного воздуха, торопливо сбежал вниз, быстро справил малую нужду в канавку вдоль самой грязной стены, какую только мне доводилось видеть, и поспешил на воздух обратно, думая только о своих великолепных ботинках, которые не были предназначены для того пола, на который мне пришлось ступить.

– Гражданин, – услышал я, взбежав по лестнице наверх, – молодой человек…

Я повернул голову. Ко мне обращался милиционер.

– Да, да, вы, – сказал он вежливо. – Вы прилетели?

– Да, прилетел, – ответил я, остановившись.

– Вон, видите, гражданин стоит? – Милиционер указал рукой на мужчину в светлой одежде и шляпе. – Он ищет попутчика до города. Боится всего… Иностранец. Если вы один, то… Поговорите с ним… Вместе будет дешевле… Вы, я вижу, интеллигентный человек…

– Хорошо! – с готовностью сказал я. – Конечно… Спасибо!

В стороне от входа в аэропорт стоял невысокий пожилой мужчина. Я направился к нему. Подходя, внимательно его разглядел. Сам мужчина смотрел в сторону и не обратил внимания на то, как я к нему направился.

Лицо его было очень загорелое, идеально выбритое и ухоженное. На голове мужчины красовалась мягкая бежевая фетровая шляпа с широкой коричневой шёлковой лентой. Такие я видел только за границей, да и то редко. Одет он был почти в белый, цвета топленого молока, по-хорошему мятый костюм. На шее был лихо повязан красивый тонкий шарф. Такие и так носили солидные австрийцы. На ногах этого необычного человека блестели тонкие коричневые туфли, очевидно, дорогие и классные. Рядом с туфлями стоял потёртый, но элегантный чемоданчик с какой-то блестящей биркой, привязанной к ручке. На этого человека было холодно смотреть. Хоть я тоже был одет не по погоде.

– Экскьюз ми! – сказал я, подходя. – Гуд монин!..

Мужчина вздрогнул и испуганно на меня посмотрел.

– Сдрхаствуйте! – сказал он недоверчиво. – Я говорхю по-рхусски… А вы, молодой человек?

Акцент был мне не знаком, а его беспомощный грассирующий «р» меня, как слегка картавого человека, сразу к себе расположил.

– Я – русский, – сказал я и постарался приветливо улыбнуться. – Мне порекомендовал к вам подойти вон тот сотрудник милиции.

– А-а-а! Вот в чём дело… – сказал незнакомец и робко улыбнулся. – А вы тоже из-за границы прилетели?

– Нет, что вы! – усмехнувшись, сказал я. – Как раз наоборот… Из Сибири.