Театр отчаяния. Отчаянный театр

Я был взбудоражен. Я представил, что если у меня в театре появится свободная и независимая студия – это полностью изменит историю развития музыкального творчества всего города. Те студии, всего две, которые работали в Кемерово, обслуживали нужды владельцев и коммерческие заказы. Местным ребятам, игравшим рок, панк, первым рэперам и многим другим студии были не по карману. У них и инструментов приличных не было. Я подумал, что можно будет сделать настоящий продюсерский центр для всей Западной Сибири. Музыканты могли бы приезжать из других городов. Мы бы записывали их бесплатно. Наконец-то хорошо можно было бы записать даже группу «Пагода» и Андрея Гарсиа… Фантазия моя разыгралась.

Через три дня я сообщил Эдуарду, что полностью подготовлен к трате его денег на развитие музыкальной индустрии родного города. У меня был подробный список того, что надо было купить, цены и адрес торговой компании, в которой нас ждали и обещали подготовиться к нашему приезду.

Ещё через пару дней мы полетели. Стояла середина апреля. Но весна ещё не успела порадовать сибиряков ясным солнышком. Днём по городу было ходить грязно и слякотно, а ночью скользко и зябко.

Билеты и вопрос проживания в столице Эдик взял полностью на себя. Из Кемерово можно было улететь только утром. А Эдуард утром не мог. Пришлось нам выдвинуться в Новосибирск в послеобеденное время, с тем чтобы улететь в Москву вечерним рейсом из аэропорта Толмачёво.

Дорога до Новосибирска доставила мне настоящее удовольствие. Я впервые ехал в такой роскошной машине. Мы с Эдиком сидели сзади и всю дорогу говорили. Впереди ехали совершенно безмолвный водитель и охранник. Мне было комфортно, приятно и радостно. Обида и унижение, пережитые всего месяц назад и не отпускавшие меня ни на один день, вдруг отступили. Мы ехали покупать не синтезатор, а новую музыкальную историю целого региона. Никакие жулики и ворьё были рядом с Эдиком не страшны. Я понимал, что в некой криминальной иерархии он для всякого жулья и воришек существо высшего порядка. К нему они и подойти бы не посмели.

В аэропорту народу было полным-полно. Здание этой воздушной гавани не вмещало всех желающих улететь в Москву, Питер, Омск, Иркутск и даже Сеул. В Новосибирском аэропорту Толмачёво сразу чувствовался размах большого города, в отличие от кемеровского маленького аэропорта, который можно было бы в основном держать закрытым на амбарный замок.

Охранник шёл впереди Эдуарда и раздвигал плотную толпу пассажиров и провожающих. Мы прошли к двери зала через который вылетали руководители и депутаты. Я прежде не бывал за такими дверями.

В том зале было тихо, стояли диваны, работал телевизор, по стенам висели большие картины и две статные дамы в синем наливали чай. Они готовы были налить чего угодно. Но Эдик попросил чаю.

– В полёт лучше чайку. От алкоголя голова может заболеть и ноги отекают… – сказал он доверительным тоном. – А прилетим, сходим поужинаем и по рюмашке можно будет… В самолёте я всегда сплю… Только взлетаем, сразу засыпаю… Странное свойство организма. Считаю, что мне с этим повезло.

Хорошо лететь из Сибири в столицу! Из-за смены часовых поясов время теряется. Во сколько вылетел, во столько же по московскому времени приземлился. Случалось, что удавалось и выиграть минут пятнадцать-двадцать.

Рейс наш прибыл во Внуково по расписанию и без фокусов. Я в полёте долго думал о том, что будет, если самолёт опять посадят в Домодедово и вдруг я увижу кого-то из той троицы или милиционера, который определённо работал вместе с мошенниками. Думал, думал. Да так ничего и не придумал. Я не смог понять, что в ситуации встречи с кем-нибудь из них следовало бы делать.

Во Внуково Эдуарда встречал у трапа самолёта мрачный маленького роста человек. Он проводил нас к выходу, минуя толчею. Багажа у нас не было.

– Вам машина нужна, – спросил встретивший, – или вас встречают?

– Не беспокойтесь, – непривычным и отстранённым тоном сказал Эдик.

Мы вышли из аэропорта. К нам кинулись таксисты с предложениями. Эдик выбрал взрослого, аккуратного дядьку, который меньше остальных зазывал. Тот отвёл нас к своей иностранной чистой машине неизвестной мне марки, и мы сели сзади.

– Гостиница «Пекин», – сказал ему Эдик.

У него было хорошее настроение. Он улыбался.

– На такси едем, – сказал он мне, – чтобы никто из московских партнёров не знал, где я остановился. Это просто привычка. Гостиницу «Пекин» люблю из-за места. Рядом два театра и зал имени Чайковского. Стараюсь туда ходить, когда бываю в Москве. Сад «Аквариум» люблю. Особенно летом и осенью… Знаешь!.. Мне Москва очень нравится… Год, другой – и я сюда перееду… Это прям-таки мой город. Ни Питер, ни Амстердам… Москва! Это мощь!

– Хорошо тебе! – сказал я. – А вот я так ни про один город сказать не могу… Мой город – Кемерово… В другой пока влюбиться не успел…

– А Кемерово любишь? – удивился Эдик.