Театр ужасов

Жуткий тип дал им понять, что с самого начала их судьба была в его руках, файл Bourleskou and Co давно лежал в его столе. Может быть, он там появился даже до того, как Тобар и Казимир, обкурившись у себя в бункере, решили приобрести сенегальский, слухами приукрашенный траулер, чтобы возить гашиш из Африки, о чем они рассказали Шпале, попросив его уговорить Хозяйку дать им денег… немного, потому что траулер был дешевый (а дешевым он был потому, что служил приманкой для простачков, и братья Бурлеску не были первыми, кто попался). «Каждый чем-то питается, – сказал жуткий тип философски, – змея ест мышь, человек ест змею, мышь ест человека. Крокодил питается всеми, кто ему попадется в его водоем, – мышь, человек, змея – все одно, потому что, полежав на дне водоема, все превращается в гниль, годную для употребления в пищу, с точки зрения крокодила. Так вот, – сказал жуткий тип, – я, как крокодил, могу съесть что угодно и кого угодно. Я бы съел даже Советский Союз, если бы тот возродился и угодил ко мне в водоем, я бы дал ему полежать какое-то время, а потом сожрал бы. А уж вас, русских, я съем подавно, если вы не сделаете то, что я скажу. Вы в моем водоеме, и довольно давно, вы достаточно полежали».

– Под видом мусора мы вывезли кое-какие контейнеры в Анголу, а оттуда привезли крупное оружие… Ну, так, мелкокалиберные пушечки и старенький броневичок… Я бы даже сказал, что броневичок был антикварный, но это не мое дело. Все было предварительно разобрано и упаковано в ящики от белорусской сельскохозяйственной техники. Разумеется, нас не досматривали. Так, для виду только. И это только начало. Казимир и его траулер расписаны на несколько лет вперед, занятость и оплата труда ему гарантированы, и все это в согласии с программой по укреплению культурных связей между странами Африканского союза.

Внезапно меня бросило в жар, ледяной пот побежал по спине и груди. Я испугался. Помню, что Эркки меня успокоил: «Все нормально… Так и должно быть… Я же описывал…» Говорят, я плюхнулся, не успели поймать, полетел с табурета на спину и впал в беспамятство, руки раскинув. Хорошо, что мешок с корой у меня за спиной стоял, я на него повалился. Набил синяк на локте. Они меня оттащили, на большую деревянную подставку, им показалось, что тут мне будет лучше. Чтобы не ушел во сне (я будто бы в сомнамбулическом состоянии порывался в лес идти), они меня к глаголи привязали, как куклу. И вот на этой деревяшке, извиваясь вокруг глаголи, я и маялся в бреду шесть часов.

Очнувшись, долго не мог отвязаться, привязали на славу. Искал выход, долго брел в мою Инструментальную. Заблудился. В полутьме увидел людей и пошел за ними. Кричал им, они от меня убегали. Я подумал, что продолжается бред. Под землей было оживленно. По коридорам носились тени, катили на тележке тушу убитого зверя, набросив на него огромное ватное одеяло. «Кого убили? Оленя?» Ничего не ответили, убежали. На всякий случай заперся.