ТЕАТР В КВАДРАТЕ ОБСТРЕЛА

Нередко Ярмагаев читал четыре, пять раз в течение дня. Если он не читал передачу, значит, ставил ее как режиссер. Если не ставил, значит, играл в какой-нибудь радиоинсценировке. Как и другие артисты радиокомитета, он к тому же успевал ежедневно побывать с концертным выступлением в госпитале, в бомбоубежище, в воинской части, на заводе. И работал в Городском театре, находившемся, к счастью, по соседству с Домом радио. В одном из писем, пришедшем тогда в радиокомитет, говорилось: «Каждое утро мы включаем репродуктор с чувством тревоги и надежды – что произошло за ночь? И если в репродукторе раздается негромкий, размеренный голос Ярмагаева, мы успокаиваемся: значит, немцы не вошли в Ленинград; мы снова верим – и не войдут!..»

Сотни тысяч людей еще до войны знали мальчишеский голос Марии Григорьевны Петровой и привыкли слышать его по утрам, в часы передач для детей. На звук ее голоса удивленно оборачивались в трамвае. Дети писали в Дом радио письма, адресуя их не Петровой, а мальчишкам и девчонкам, которые возникали в эфире, когда артистка читала очередную передачу. Взрослые, напротив, трезво отделяли актрису от ее героев: звонили Петровой по телефону и, когда она снимала трубку, говорили:

– Мальчик, позови Марию Григорьевну.

Когда началась война, Петрова тем же мальчишеским голосом читала не только «Тома Сойера», но и передовые «Правды», не только «Слепого музыканта», но и сводки Совинформбюро. В ее исполнении впервые звучали страницы современной литературы, горячей военной литературы, обжигавшей нас острой человеческой болью и тревогой за судьбу Родины.

Однажды Петровой попался на глаза рассказ Федора Кнорре «Встреча в темноте». Прочтите «Встречу в темноте», написанную в сорок первом году, сегодня – и рассказ вряд ли произведет на вас ошеломляющее впечатление. Вы вспомните, возможно, два других рассказа, написанных позднее на ту же тему о судьбе физически изуродованного на войне человека и его любви, – «В семье» К. Тренева и «Русский характер» А. Толстого. К тому же у самого Кнорре появились за послевоенные годы произведения куда более сильные, чем «Встреча», – хотя бы сценарий фильма «Родная кровь». Однако судьба этого рассказа в радиоэфире и в блокадных концертах, где выступала Петрова, – удивительна. В Дом радио приходили письма: «Прочтите «Встречу в темноте»». Когда артистка появлялась в воинской части, в госпитальной палате, в бомбоубежище, люди просили, настаивали: «Прочтите „Встречу в темноте"». Исполнительский экземпляр радиопередачи по этому рассказу – подслеповатые машинописные страницы, напечатанные на плохой бумаге, исчирканные чернилами и карандашом, – заслуженно хранится в музейной витрине: это экспонат истории обороны Ленинграда.

«Премьера» состоялась в эфире 13 ноября сорок второго года. В этот день начали свою блокадную жизнь герои рассказа – танкист Дымокуров и Шура, девушка, которую он любит. Шура приходит на свидание в госпиталь, где лежит обгоревший в танке герой. Дымокуров боится, что его изуродованное огнем лицо оттолкнет девушку. Он просит погасить в палате свет. Происходит встреча в темноте. Любовь и верность держат экзамен. «Принимают» его раненые – товарищи танкиста по госпиталю. Шура выдерживает экзамен.

Слушатели Петровой переживали «Встречу» так, будто Шура шла на свидание к каждому из них, будто у каждой из слушательниц лежал где-то в госпитале свой Дымокуров.

Передач для детей готовилось тогда мало. Но одну из них артистка никогда не сможет забыть.

Трансляция велась из детского сада на Охте.

Артистку встретила изможденная воспитательница и группа маленьких старичков, серьезных и тихих. Они шли цепочкой друг за дружкой и слабыми голосами пели военную песню. Петрова не сдержалась и расплакалась, хотя микрофоны были уже включены и артистке надлежало говорить нечто бодрое и веселое.

– Почему эта тетенька в черном платье так плачет? – спокойно спросила маленькая девочка.

Воспитательнице, испуганно смотревшей на Петрову, пришлось объяснить, что у этой тетеньки тоже есть дочка, вот она ее вспоминает и плачет. Все это шло в эфир, и Ленинград слышал рыдания артистки, спокойный голос ленинградской девочки, прочитанного для нее «Мойдодыра». Ленинград ответил Петровой письмом учительницы Андриановой: «Спасибо, что Вы говорите с нами, что Вы не уехали, – это так важно, бесконечно важно, что мы слышим Ваш голос, знакомый нам по мирным дням. Не бросайте нас, будьте с нами!»

Имя Петровой, ее творчество были связаны с детьми. И когда в осажденном Ленинграде одна из действовавших в городе киногрупп решила снять двухчастный агитационный фильм «Отомсти, боец!», играть в нем роль матери пригласили Петрову. Съемки шли в холодном заводском цехе. Мария Григорьевна стояла на подвижной тележке с ребенком на руках. Младенец был не бутафорский, а самый настоящий. В эти долгие и мучительные часы съемок артистка не столько думала о создании впечатляющего образа, сколько тревожилась: не простудить бы малыша…