Театральная площадь

— Премьер. Не такой известный, как Вольский, конечно… Но у него все еще впереди. Вольскому уже тридцать три, в балете это серьезный возраст… А Модестов на десять лет моложе.

— Ну, Модестов меня не интересует, — решительно проговорил Опалин, — а вот с заведующим труппой я бы хотел поговорить. Где его можно найти?

— Платона Сергеевича? Он наверняка будет на репетиции. Она начнется минут через двадцать.

Опалин поглядел на часы, прикинул, что еще успеет спуститься на первый этаж и побеседовать с комсоргом, и поспешил к лестнице.

«Балетная канцелярия… точно… там еще стук пишущих машинок доносился из-за дверей… и на стене висит доска объявлений. Расписание репетиций, составы на выступления, заседания месткома и комитета комсомола… А рядом с доской — стол…»

Перепрыгивая через две ступеньки, Опалин добрался до первого этажа и свернул в коридор.

«Что я смог узнать сегодня? Что вся одежда Виноградова исчезла вместе с ним… Что как человек он оказался куда сложнее, чем представляла его мать… Колышкин говорит, что Павел не покидал театра. Точнее, он мог уйти через другой подъезд… Зря я пришел сюда один. Надо было привести ребят, они бы опросили всех вахтеров, тех, кто работает в кордебалете, а еще…»

Дверь балетной канцелярии распахнулась, из нее вылетела девушка с пачкой отпечатанных на машинке бумажек и на полном ходу врезалась в Опалина.

— Ай! — с укором проговорила она, прижимая к себе бумажки, и подняла голову.

Иван почувствовал себя так, словно в него только что ударила молния.

Перед ним стояла та самая незнакомка, которую он видел в роковую ночь недалеко от места преступления.

Глава 9. Разговоры

А счастье — это ведь мгновение, когда удается воплотить мечту…

Марис Лиепа, «Вчера и сегодня в балете»

— Вы с ума сошли? — сердито спросила девушка, как будто это Опалин, а не она, только что бежал, ничего не видя перед собой.

— Нет, — честно ответил Иван.

Раньше он всегда думал, что ему нравятся миниатюрные девушки, а та, что сейчас стояла перед ним, была довольно высокой — лишь на несколько сантиметров ниже его самого. Она не снисходила до модного перманента или короткой стрижки; ее длинные темные волосы были собраны в небрежный узел, но даже эта прическа, казавшаяся старомодной, ничуть ее не портила. Светлые, широко распахнутые глаза задорно смотрели на мир из-под длинных ресниц, на тонкой изящной шейке возле мочки правого уха красовалась маленькая родинка. Незнакомка не была красавицей в строгом смысле слова, но в ней чувствовалась индивидуальность, и простая вроде бы одежда — черная прямая юбка и светло-желтая блузка с рюшами — умело подчеркивала ее достоинства.

— Вы меня помните? — спросил Опалин.

— Я вас вижу в первый раз, — объявила девушка.

— Вообще-то во второй.

— А вы кто?

— Я… — Он чуть было не полез за удостоверением, но мгновенно сообразил, что начинать знакомство с документа оперуполномоченного не совсем правильно. — Я Иван Опалин. Можно просто Ваня.

— Просто Маша, — важно проговорила девушка. По смешинкам в ее глазах Опалин понял, что забавляет ее, и приободрился.

— А фамилия у просто Маши есть? — спросил он, держась того же шутливого тона, что и его собеседница.

— Для вас — нет. — Но по улыбке, сопровождавшей слова, Опалин понял, что девушка просто дурачится. — Вы что, новенький? Я вас раньше тут не видела.

— Да, я новенький, — подтвердил Иван. Ему было совершенно ясно, что Маша не помнит его, и это немножко задевало его самолюбие; но, с другой стороны, теперь ничто не мешало им начать свое знакомство с чистого листа. — А вы тут работаете? В балетной канцелярии?

— Ну да, — ответила Маша, и по ее интонации он сразу же понял, что работа ей не по душе. Девушка подошла к доске объявлений, стала откреплять потерявшие актуальность листки и взамен вешать новые. Опалин поглядел на стол неподалеку и, не удержавшись, спросил:

— А почему стол из коридора не уберут? Он же мешает.

— Никому он не мешает, — фыркнула девушка. — На него в дни спектаклей явочный лист кладут. Вы что, первый раз в театре?

— Я… А что такое явочный лист?

— В нем расписываются артисты, когда приходят в театр, — объяснила Маша. — Вы вообще откуда — из миманса?

Дался им этот миманс. Опалин дал себе зарок при первой же возможности узнать, что скрывается за этим словом.

— Нет, — буркнул он, — я с Петровки.

— С Петровки? — непонимающе переспросила Маша.

— Да, я оперуполномоченный. Расследую исчезновение Павла Виноградова.

— Вы из милиции? — с недоумением спросила девушка, поворачиваясь к нему. — А что такое с Пашей?

— Вы его знали?

— Ну, немного.

— А ночь с шестнадцатого на семнадцатое помните?

Маша наморщила лоб:

— Вам-то зачем?

— Я вас видел, когда вы бежали по Петровке, — признался Опалин. — От здания театра.

— А, так это были вы! — вырвалось у Маши. — Не была я ни в каком театре, я возвращалась из гостей. Еще не хватало, чтобы я ночами в театре сидела…

— И в Щепкинский проезд вы не заглядывали?

— Это который за театром, что ли? Я домой спешила. Зачем мне туда заглядывать?