Театральное наследие. Том 1

В беседах с актерами Вл. И. Немирович-Данченко очень подробно останавливался не только на характеристике отдельных эпизодов спектакля, но и на характеристике образов, на внутреннем состоянии актеров.

По образу Натальи Николаевны (актриса А. О. Степанова).

… Когда я думаю о роли Натали, я перебираю монологи, которые актриса может себе наговорить.

Вот она одна, сама с собой: в ней и влюбленность и некоторое увлечение. Ага, это не влюбленность, если только некоторое увлечение; оно разгорелось бы в влюбленность, но ей препятствует огромная борьба: Пушкин… свет… Особенно — Пушкин, отец ее детей. Тут еще — государь… Когда все это накопится, актриса выйдет на сцену. Но мне важно, чтобы накопилось. Какие-то волны вашей души говорят о вашем увлечении.

{335} У автора есть великолепная ремарка в первой картине, когда Натали осталась одна. «Она улыбается, как будто что-то приятное вспомнила». Вот здесь заключается для меня зерно ее переживаний.

Во всякой роли скрыт внутренний жизненный груз. Этим грузом актер будет жить на сцене и действовать будет — делать то, что от него требуется по пьесе: прийти, унести, взять что-нибудь и т. д., то есть выполнять простые физические действия. Но груз будет накоплен, и это где-то блеснет. Вот то, что блеснет, и составляет самое ценное, самое замечательное в творчестве актера. В переживании зрителя оно будет самым глубоким, самым важным. И — что самое главное — зритель может наслаждаться в спектакле тем, как кричит, как плачет, как ходит актер, а унесет с собой груз переживаний актера. Никогда нельзя запомнить крепко, глубоко образ без этого груза.

Вот почему говорили, что из МХАТ уносят с собой жизнь. Потому что мы стремились не примитивно, не простыми и ясными педагогическими путями к передаче сложной психологической наполненности, составляющей существо человеческой жизни.

Так, у Натали нужно передать и борьбу, и светскость, и виновность…

Выход Натальи Николаевны (в первом акте). (А. О. Степановой.) У вас очень много улыбки, много любовной радости. Почему такой любовный экстаз? Разве задумано, что она находится в таком сильном любовном экстазе? В историческом представлении о Натали этого нет. Она взволнована, и ей немного страшно. А не легкомысленная женщина, полная радости. Улыбки не принимаю.

А. О. Степанова. Я думаю, что она очень влюблена.

Вл. И. Пускай влюблена. Но не так. Она светская женщина. Разве Дантес в ее жизни был такой трагедией? По-моему, нет. Она говорит: «Я не виновата». Как не виновата? У вас она вся сияет, так охвачена любовью, что ни от кого скрыть ее не может, — бросается целовать сестру, потому что полна влюбленности в Дантеса.

Если и была измена — это первая измена. Это вовсе не так легко. Она носит в душе что-то страшное и с этим приходит: приходит какая-то немного чужая…

Вам хотелось создать образ легкомысленной женщины?

А. О. Степанова. Ей двадцать четыре года. У нее были дети, один за другим; теперь она вырвалась. Не так сам Дантес, как обстоятельства жизни: успех колоссальный, царица балов. Не влюбленность в Дантеса, а аромат этих балов.

{336} Вл. И. Это не дойдет. И не эта сторона важна. Это придет дальше. А здесь борьба с этой влюбленностью: скрыть ее, подавлять ее. Когда она остается одна, — ремарка автора: «Пушкина одна, улыбается, что-то вспоминает». И достаточно… Она пришла с какого-то бала с образом Дантеса в душе в дом, где ее ждет Пушкин.

А. О. Степанова. Был какой-то разговор в санях; она даже там перчатки забыла.

Вл. И. Да, там был разговор. Но пришла сюда с чем-то жутко восхитительным. Я беру еще глубже: зарытое и нераспаханное. Там она сияла, но, придя сюда, вы с первой минуты уже его [Дантеса] отбрасываете — все время борьба. Нет ни одного слова о том, что вы его любите. Где-то это потом прорвется. Она приходит в дом, где Пушкин; он там, дети там, Александрина, которая вас осуждает; Никита вас не любит, тоже осуждает; и дом будет вам казаться скучным.

Надо прийти, раздеться, чем-то распорядиться, пойти к нему… Ей это неинтересно. Вот ее настоящее состояние, а не влюбленное. Приходит с мороза; сняли с нее шубу. Прежде всего: «Есть ли кто-нибудь?» Это вошла светская женщина, красавица… несколько устала… тут физически она почувствовала эту усталость. Ей говорят: «Он приехал больной», — слушает со вниманием.

Первое время наполняете простыми поступками: приезд с мороза, сняла капор (Вл. И. показывает) и… вспомнила — забыла перчатки (в санях), — беспокойство. Что-то вы еще снимете, унесете к себе; мажет быть, какую-то цепочку, ожерелье… Это целый большой кусок.

«Ты, значит, хочешь беды?» — говорит Александрина, значит, опять начинается то, что вас душит.

«Ради всего святого, без нотаций» — сильно провести сцену недовольства.