Театральные подмостки (СИ)

-- Что, Вань, недоглядел за гостями, проворонил? -- смеялся Алаторцев. -- Это тебе наука на будущее. Человек не может смотреть одновременно за всеми, а вот душа может. Душа всё видит. И что у неё перед глазами делается, и что за спиной происходит, и на другой стороне Вселенной.

-- Отвяжитесь от меня с этой душой, -- устало отмахнулся я. Потом говорю жене: -- Лерок, ну ладно, пошутили и хватит, пойдём лучше домой. Что-то я перепил сегодня.

Лера сразу скривилась, как будто у неё зуб прострелило, посмотрела с вызовом и, обливаясь ядовитым сарказмом, сказала:

-- Извините, Иван Михайлович, теперь наши пути расходятся. Мне дальше жить надо. Без вас. Сами понимаете, нужно строить свою личную жизнь. И вообще, если хотите знать, у меня давно уже есть любимый молодой человек, настоящий...

-- Лера права, -- сказал Алаторцев. -- Какой ты теперь супруг? Прямо неловко говорить...

Её язвительный тон покоробил, хватанул за живое, но всё же я, стараясь быть спокойным, лишь махнул рукой.

-- Зачем тогда осталась? Все разбежались, и ты -- давай...

-- Нет уж, ты меня выслушаешь! Я должна сказать тебе всё, что думаю!

-- Может, не надо?

-- Извини, Ваня, мы всегда были с тобой чужие! -- с обидой и негодованием швырнула она и давай сыпать шаблонными фразами: -- Ты во всём виноват! Ты просто преступник! Ты исковеркал мне жизнь, украл у меня молодость! Я потратила на тебя лучшие свои годы!

-- Да... наверно... Сказали бы раньше... Валерия Борисовна.

-- Ты просто чудовище! -- не унималась Лера. -- Разве можно жениться без любви?! Ты неправильно жил! Таким, как ты, Бог не позволяет встретить свою любимую и родную душу! Но причём здесь я? Почему я должна была отвечать за твои ошибки?

Я хотел что-то возразить и уж было чего-то там пискнул в своё оправдание, но Лера презрительно швыркнула:

-- Мне даже слушать тебя невыносимо! -- и вдруг взорвалась в буквальном смысле этого слова.

Лерочку разорвало на мелкие кусочки -- кровавые ошмётки разлетелись по сцене и по всему театру. Как ни странно, Николая Сергеевича совсем не задело, а вот меня обдало с ног до головы -- чистого места не осталось -- и что-то нелепое ударило меня по физиономии и опрокинуло навзничь.

Отброшенный и контуженный, я долго не мог прийти в себя. Но сознания я не терял. Николай Сергеевич помог мне подняться и усадил за стол. На удивление, я увидел себя чистым, как будто не было этого страшного и несуразного взрыва. Вокруг тоже всё стало чистым.

-- А с Лерой что?

-- Что, что... Обидел хрупкую женщину...

-- Она жива -- нет?

Николай Сергеевич вздохнул.

-- Давно в ней копилось, вот и взорвалась. Но ты не переживай, у ей сейчас другая жизнь пойдёт. Может, ишо лучше прежней...

-- Надеюсь... Николай Сергеевич, вы мне объясните: это что за сон такой? Что за чертовщина?

Я с надеждой смотрел на Алаторцева, а он серьёзный такой, укорчиво головой качает: мол, такова жизнь.

-- Смирись, Ваня, теперь уже ничего не поправишь, -- задумчиво произнёс он. -- Лера тебе правду сказала, чужие вы. А то, что она тебя отлаяла, так это по вдовьему делу положено. Расставила, так сказать, все точки над "и". А на слова не обижайся: моя третья -- дай бог терпенье её новому мужу -- вообще меня как только не называла! Вспомнить неловко. Да, так-то вот. Творческих людей не понимают. Не во всём я с Лерой согласный, мне ваши семейные дела неведомы, но от себя тоже скажу: не раскрыл ты талант свой, теперь уж, можно сказать, загубил. А одарён ты необычайно -- с тебя и спрос большой.

-- Да какой там талант! -- с горечью сказал я. -- Был бы талант, так легко бы из жизни не выкинули! Глупо всё... Есть же какие-то испытания? Пусть бы я через какую-нибудь страшную болезнь прошёл. Да мало ли!..

-- Сам в толк не возьму. Знаю, вроде и старался ты, и худого сторонился. По всем статьям ангелы и архангелы для тебя расстараться должны, а оно наоборот вышло. Вишь, как... Смахнули с подмостков, как сор ненужный, выдернули, как сорняк, -- даже мне обидно и непонятно. Эх, несправедливо жизнь устроена. Видать, талант без подсобы свыше не раскроется. А как тебе помогать, когда ты не в ту сторону пошёл? Когда рядом с тобой чужие люди со своими планами? Судьба к тебе и подступиться не могла. Потом, знать махнула рукой -- да и в сердцах...

Понурился я совсем и спрашиваю:

-- Куда же мне теперь идти? Дальше-то как?..

Николай Сергеевич ответил не сразу.

-- Теперь уже никуда не пойдёшь... -- вздохнул он. -- Ты теперь в театре жительствовать будешь. А что такого? Знавал я одного актёра, так он лет двадцать после смерти в литерной ложе ночевал... Бутафорской еды тоже вдоволь... Глядишь, из декораций какая-нибудь постель выкинется...

-- То есть как это? -- опешил я. -- Ну ладно, семьи и квартиры у меня нет, жизни тоже -- ничего, но неужели нельзя мне какую-нибудь халупу найти? Что, целую вечность в театре призраком околачиваться? Даже в ад не примут?

Николай Сергеевич опять вздохнул и покачал своей большой лохматой головой.

-- Эх, привык жизненно мыслить. Нельзя тебе из театра выходить. Положение твоё... Да ты и сам не сможешь.

-- Как это не смогу?