Театральные сезоны на Марсе (СИ)

Мне совершенно очевидно, что каждый экипаж является уникальной группой людей, подобранных не только из соображений групповой совместимости. Мы задуманы как отдельные общины. Мы, по сути, разноплеменные деревни. Для любого красного переход из одного экипажа в другой психологически труден, и это не объяснить лишь фактом преданности своей семье. Бегство Марселы из первого экипажа сначала сильно озадачило меня - рушилась внятная картина, которую я собрала к тому времени из горечи местного разлива, исповедальности, страхов, размышлений, сомнений, тревожности и даже отчаяния. Но скоро всё встало на свои места, потому что я поняла: все мы прежде всего - гики* и собраны именно как гики. Странные каждый в своей области и на свой лад. И объединены в команды прежде всего, по признаку инаковости, и каждая марсианская база - деревня похожих чудиков, и на каждой базе есть один нетипичный член общины. Возмутитель спокойствия, антагонист - назовите как хотите. Возможно, мученик уклада, потому что именно ему сложнее всего определиться со своим местом в колонии первопоселенцев. У суровых красных-1 исключением была жизнерадостная Марсела. В команде химиков Рапаттху есть интуист, поэт и увлечённый стеклодув Алеко. У нас, красных-5, это ходячий логарифм - наш капитан.

...Из вездехода-десятки видели, как за плоским скальным плато в ночное небо поднялось зарево. Там находилась колония красных-1. Зарево затухло - на Марсе нет атмосферы, поддерживающей горение. Десятые понимали, что пожар случился внутри жилого модуля, тем более, первые не отвечали на радиосигналы. Они приняли решение спешить на помощь полным составом, не заезжая домой. Их "Ахиллес" - лучший транспорт на Марсе, в случае катастрофы мог вместить в кабину ещё пять пострадавших. Обратный путь не обещал быть лёгким, но люди десятой колонии готовы были поделиться жизненным ресурсом кабины с несчастными. Они сокращали путь, как могли, но прибыли на место через сорок минут, когда спасать было некого. Вскоре к ним присоединись Рапаттха и его напарник Иштван, который тоже провёл вездеход в обход сигнальной разметки на местности.

Во внешнем тамбуре базы Красных-1 успел остыть и отвердеть расплавленный металлопластик. Пожар, проникший даже сквозь герметичные ворота внутреннего периметра, не оставил ничего внутри.

Подробности стали ясны после того, как Земля переслала Марсу отправленное в Центр радиопослание от красных-1: бедняги оставили скупые слова прощания. Так глубока была их безысходность, которую никто не захотел разделить с ними...

Капитану важно убедиться, что к случившемуся не причастен никто со стороны. Например, тот, кто хотел сделать Первую Мистерию незабываемой и провести инициацию всех красных.

Сегодня на Марсе свершится первый суд, а я - первая обвиняемая.

В ожидании суда, сидя в коридоре, разделяющем два самых просторных бокса нашей базы - кухню и столовый зал, приспособленный под зал правосудия, - я жадно вслушиваюсь в звуки человеческой речи. Две недели мне пришлось провести в недостроенном убежище. Место заключения было комфортным, но глухим и беззвучным, - этот бункер должен служить нам в периоды активного солнца, он находится глубоко под нулевой отметкой. Мне было одиноко. Потом я узнала, что капитан каждую ночь приходит и укладывается спать под моей дверью с другой стороны. Это обнаружила Катя. Ей однажды не спалось и она отправилась прогуляться, навестить миниатюрных коз, наверняка дремавших в загоне в начале овощного поля, а затем, так и не словив свой сон, Катя пошла ко мне, чтобы оставить милую ничего не значащую записку на запорном устройстве внешней двери. Это не запрещено. И наткнулась на Остроухого. Катя опешила, но в мерцании сигнального маячка над дверью разглядела, что капитан крепко спит. Остроухий, разметавшись, лежал у входа на куске поролона, который явно стянул из закулисья, где складировали всё, что могло понадобиться для спектаклей.

Красные-5 сделали вид, что ничего не знают о ночёвках капитана под дверью...

А я, сидя в заточении, от нечего делать расписала стену убежища. И вот по стене плавают яркие цветные кляксы, похожие на медуз. Кляксы щекочут крапчатых рыб и задорно скалят зубастые пасти. Вокруг них свиваются кольцами фантастические водоросли, тоже невероятных цветов. Работа занимала меня, к вечеру я уставала, но не хватало общения, такого бурного прежде.

Теперь я сижу рядом с кухней, и всё, что слышу - шаги и шорохи, стук посуды в кухонном боксе, тихое сопение открывающегося холодильного шкафа, бряцание тележек, дальние разговоры, - всё кажется мне музыкой, музыкой жизни, её кровью и пульсом.

Я выделяю среди этой дневной партитуры голос Миранды, старшего психолога марсианской миссии.

Миранда, похоже, ссорится с Робертом, прохаживаясь в коридоре. Её голос то удаляется, то приближается:

- Я категорически против открытого судебного процесса!

Я чувствую, она в досаде, я знаю Миранду.