Театральные записки

Зинаиду Максимовну Шарко впервые мы увидели по телевизору в спектакле «Сколько лет, сколько зим», а ещё в театральном капустнике, который передавали из ВТО. Запомнился резкий необычный голос, искренность игры и поклонение партнёров. Зимой 1974 года, после спектакля «С вечера до полудня», где Шарко играла женщину «сложной судьбы», над героиней которой мы плакали, стоя на галёрке, мы случайно столкнулись с ней нос к носу у театральных касс в фойе театра: стильная, яркая блондинка, в чёрной шубке, в туфельках на каблуках, нетерпеливо бьёт перчаткой по ладони в ожидании поклонника. Он, конечно, мгновенно появляется – красавец, морячок, офицер… И, обнявшись, они уходят, растворяясь в темноте вечера. О, как романтично!

Мы не видели З. М. Шарко в её «звёздных» ролях в программных спектаклях Г. А. Товстоногова 1960-х годов: Тамара («Пять вечеров» А. Володина), Ольга («Три сестры» А. П. Чехова), в пьесе Н. Дугласа и Г. Смита «Не склонившие головы», в пьесе Константина Симонова «Четвёртый». Мы не видели «Божественной комедии» И. Штока и «Карьеры Артуро Уи» Бертольта Брехта. Мы не видели её Фульвию в «Римской комедии» Леонида Зорина. Мы были слишком малы и жили в другом городе. Мы не были «поклонницами» Зинаиды Максимовны. В те годы мы любили Питер и БДТ.

Но, познакомившись, мы сразу поняли масштаб личности и глубину творческого дарования З. М. Шарко.

Однажды мы случайно оказались на концерте, где Зинаида Шарко читала стихи Ольги Берггольц и Марины Цветаевой. Мы были потрясены. Захотелось познакомиться. Но как? Пригласить и устроить концерт в клубе университета!? Мы знали, что концерт устроить почти невозможно из-за долгих согласований с ректоратом и парткомом, и, скорее всего, нам не разрешат провести в главном университете страны вечер поэзии Марины Цветаевой. Но ведь это хороший повод просто познакомиться с Зинаидой Максимовной. Решили – сделали. Позвонили, пригласили! З. М. Шарко неожиданно согласилась. И при первой встрече попросила называть её не Зинаида Максимовна, а ЗэМэ – так её называли все близкие люди. С этого момента мы стали близкими людьми.

Это были трудные годы в жизни Зинаиды Максимовны: болезненное расставание с любимым, с которым прожили вместе семь лет и разделяли не только личное, но и творческое пространство судьбы; сложные отношения с сыном от первого брака, который именно в эти годы переживал свой переходный возраст; потеря ролей в театре; запрет фильма Киры Муратовой «Долгие проводы», где Шарко блестяще сыграла главную роль. Чувства были болезненно обострены. Да к тому же актриса переходила в новый актёрский возраст – сорокалетние героини, мамочки, старухи.

Анна Слёзова, Елена Логинова, Наталья Кожанова, конец 1970-х – начало 1980-х годов.

Наши искренние юношеские восторги, поклонение и сострадание были необходимы ей в то время: видимо, мы помогали ей выжить. Мы ещё ничего не испытали, но уже многое знали. Мы были влюблены в жизнь, в театр и в Питер. Мы верили в любовь. Всё было для нас духовным сбывшимся чудом, мы предощущали своё будущее, это давало нам лёгкость полёта над будничной суетой. Мы всё могли понять, простить, готовы были сострадать. И всё вокруг просилось на бумагу. Мы вели дневники и писали вдохновенные письма друг другу и ЗэМэ.

Может быть, этот юношеский лепет любви, странички дневников и писем смогут вырвать наших любимых из молчаливого забвения смерти…

Часть I Письма

В те годы З. М. Шарко писала письма-дневники, письма-фантазии, адресованные нам, писала и часто не отправляла их. Мы долго не верили в существование этих писем. Но однажды Зэмэ разрешила нам их прочитать и забрать с собой в Москву. Мы возвращались в Москву в плацкартном вагоне, бесценный груз везли в пакете, для сохранности положив его под голову.

Письма публикуются с сохранением авторской пунктуации и орфографии. Пунктуация – отражает интонацию, а нарочитые орфографические ошибки – это ведь тоже стиль автора: умение играть и наслаждаться звучанием слова.

Зэмэ: «Вот ты говоришь, писать. А я всё время пишу – это мои фантазии».

А.С.: «Так вы их записывайте, чтобы все об этом знали».

Зэмэ: «А я пишу, это письма мои неотправленные. Ты их читала?»

(из дневника Анны Слёзовой)

Здрассьте!

Лучше бы приехали и разобрали этот ворох написанных вам писем и из Челябинска, и из Ялты, и из Ленинграда, написанных, недописанных, – ворох впечатлений, написанных вам.

События, съёмки, встречи, полёты, перегрузки настолько навалились на меня, что я только перед коротким сном что-то пишу, – и на каком-то важном литературном обороте, – а мне очень важно, когда я пишу вам, чтобы были там литературные обороты, – я устаю, просто не могу вывернуться из деепричастных и сложносочинённых, а у меня они всегда особо сложносочинённые. Короче говоря…