Театральный писатель

— Понять бы еще, кто добыча за этим столом… Давай, Сергей, рассказывай, нам разрешили!

* * *

Рассказчиком Сергей оказался толковым и кратким, но не удержался от собственных трактовок.

Молодой человек, писатель и поэт Том, вспоминает свой дом и пытается объяснить, почему его покинул. В доме остались две любимые женщины, сестра и мать. Живут они в нищете, нуждаются в его поддержке, но оставаться там для него означало похоронить себя. Властвует в доме мать. Находясь в плену собственных фантазий о счастливой молодости, пытается принести былой мифический блеск и изящество в атмосферу беспросветной нищеты. Ничего не умея и не прикладывания никаких сил для содержания семьи, ничего не понимая в жизни, — тем не менее, с большим апломбом и агрессивной настойчивостью принуждает детей жить согласно своим представлениям.

Эта пьеса о ней, Аманде, прообразом которой явилась мать самого автора. Несчастная сестра и её брат Том являются жертвами её всепоглощающей любви и удушающих объятий постоянной опеки. Трагедия Аманды в том, что она не может понять этого в силу недалекого ума и отсутствия материнского такта. Вспомните хотя бы её хвастливую фразу: «…хотя уж меня-то природа ничем не обделила». Это она говорит дочери, которую природа, вот так уж вышло, но обделила… Конфликт усугубляется частой агрессией Аманды (вдруг переходит на визг: Да как ты смеешь?! …разговор оборачивается знакомой пыткой… А мать в свою очередь впадает в привычное воинственное настроение)

Она не минуты не оставляет без нравоучений дочь, но так и не удосужилась объяснить и внушить ей, что её небольшой физический недостаток ничего не значит. За долгие годы дочь так и не дождалась от матери того, что за полчаса смог сделать гость. Его привел брат, и Джим доходчиво и необидно объясняет Лауре что она недооценивает себя, что ей не хватает веры, что её небольшой физический недостаток это сущий пустяк. Просто в её воображении (и не без влияния матери) пустяк вырос до гигантских размеров, из-за чего она замкнулась и боится внешнего мира.

Название пьесы отражает не столько хрупкий мирок Лауры со стеклянными фигурками зверей, оно точно обозначает сферу обитания прайдаУингфилдов — клетки, неволи, бесперспективности. Не все готовы на такую жизнь. Глава прайда сбежал давно, сын выбирается на наших глазах, дочь подавлена и даже уже не мечтает вырваться, и только мать, приспособившись к обстоятельствам и создав свой мир иллюзий, существует в клетке органично. Более того, в придуманном образе идеальной жизни она всеми силами стремится сохранить и реальные семейные связи. Автор подчеркивает, что вся история — правда, принаряженная иллюзией.

Сфера обитания семьи вполне схожа со зверинцем, который зритель рассматривает через прозрачные стены. В своих мемуарах драматург пишет: «В жизнибыло все, как в «Стеклянном зверинце»…Моя дорогая подруга, МарионВаккаро, как-то сказала мне о моей сестре: «Роза — леди, но твоя мать что-то упустила».

Чтобы не быть голословным относительно ума Аманды, приведу описание грандиозной премьеры спектакля, куда Уильямс пригласил свою мать. После спектакля он провел её к исполнительности роли Аманды.

«— Ну, миссис Уильямс, — сказала Лоретта, быстренько рассмотрев ее в зеркало своей грим-уборной, — как вы себе понравились?

— Себе? — совершенно невинно произнесла мама.

Лоретта была очень добра — в отличие от большинства людей театра, населенного практически одними дикими животными, но даже она, ирландка, не могла пройти мимо возможности поехидничать.

— Вы заметили, что я вынуждена носить челку? Дело в том, что по роли я должна играть дурочку, а у меня высокий умный лоб».

В финале, со стороны, когда не слышно голоса Аманды, в ее облике вместо неумной суматошности появляются достоинство и трагическая красота. Автор словно хочет напомнить, что все беды героев от того, что Аманда неумна. Этим подчеркивается неосознанность её деспотизма. Она их и любит и не ведает что творит, но всегда получается во вред детям.

* * *

Закончив, Сергей не стал дожидаться реакции Деметры и сразу подвел итог:

— Эта пьеса еще и тем сложна, что её можно играть с трех позиций, но очень важно, с какой именно. Суламифь Давидовна, насколько я понимаю, смотрит на всё действие глазами Аманды. Елена, — он поклонился в сторону завлита, — могла бы поставить на сцене жизнь Лауры. А я, с вашего позволения, хотел бы остаться на позиции Тома. Вернее так: Режиссер не должен принимать сторону героев, поэтому я с автором, которого, по сути, и представляет Том. Автор пишет: «Он самый реалистический характер в пьесе — пришелец из реального мира, от которого мы чем-то отгородились». Хотя, честно говоря, пришельцем из реального мира я назвал бы Джима.