Тебе держать ответ

— Гвидре! — воскликнула Катарина Индабиран — и вдруг расхохоталась, яростно, страшно. — Гвидре! Гвидре Милосердный!

Она насмехалась, она проклинала, она звала. Звала бога, перед которым так отчаянно пыталась оправдаться — звала в последний раз, чтобы он посмотрел на дело рук своих, и, может быть, устыдился… она ведь старалась. Она вправду старалась загладить зло, совершённое теми, кого она любила.

Гвидре мог не слышать — боги редко слышат, — но Эд слышал. И, в отличие от Гвидре, он был здесь.

— Не смей, — сказал он, перехватывая руку Бертрана, руку, сжимавшую меч, уже дрогнувшую, готовившуюся опуститься. — Не смей прикасаться к этой женщине и её детям.

Бертран обернулся, и Эд встретил его яростный, почти безумный взгляд. «О боги, Бертран, — подумал Адриан Эвентри, глядя в эти глаза. — Во что ты превратился? И во что превратился я?..»

— Кто ты такой? — спросил Бертран очень медленно, и Эд уловил краем глаза беспокойное движение его солдат рядом с ними. — Кто ты такой, чтобы говорить мне это?

И он ответил — без паузы, твёрдо, холодно, так, как только и мог произнести слова, которые должны были изменить всё — как и большинство слов, сказанных им в жизни:

— Я твой старший брат и глава клана Эвентри. И как глава клана я запрещаю тебе прикасаться к этим людям.

Он сказал это и отпустил его руку. Силой он всё равно не смог бы её удержать — Бертран здоровее и сильнее его, хотя и младше на семь лет. «Теперь, — подумал Эд, — разница в возрасте будет играть на руку ему, а не мне. Он совсем юн, он всё ещё набирает силы, а я растратил большую часть того, что у меня было…»

Если он и мог одолеть Бертрана, то не силой. Не такой силой.

Бертран ждал ещё несколько мгновений. Потом опустил руку. Головы не склонил, но в его глазах Эд увидел всё, что хотел увидеть. Это наполнило его уверенностью, которой он до этого мгновения не чувствовал, хотя и заставлял её звучать в своём голосе. Не дав Бертрану времени заговорить, Эд повернулся к Катарине Индабиран, смотревшей на него широко раскрытыми глазами — почти так же, как она смотрела, когда он сидел на цепи в подземелье у её мужа. Эта мысль некстати позабавила его.

— Вас никто не тронет, миледи, — сказал он достаточно громко, чтобы его услышал каждый, находившийся в зале. — Ни вас, ни ваших детей. Вашему свёкру в замок Индабиран будет отправлено послание с требованием выкупа за вас троих. Вы вернётесь домой, но я советую вам затем как можно скорее покинуть замок Индабиран. Вы там не будете в безопасности, потому что Эвентри придут туда, и очень скоро.

Она кивнула, не сказав ни слова. Эду захотелось ободряюще сжать её руку, но он не позволил себе столь фамильярного жеста. Вместо этого посмотрел на одного из солдат, стоявшего рядом с Катариной и её сыновьями.

— Проводи леди Индабиран в покои, которые она занимала, будучи хозяйкой этого замка. И обращайся с ней и её детьми так, как подобает по их рангу.

Солдат бросил на Бертрана вопросительный взгляд. Это не понравилось Эду, но он понимал, что иначе пока что быть не могло. Пришлось довольствоваться тем, что Бертран не возразил, и его солдат, ответив наконец кивком на приказ Эда, указал леди Индабиран на выход. Она пошла вперёд, и её спина больше не была прямой — плечи поникли, голова опустилась, как будто теперь, именно теперь она сломалась и не могла уже быть сильной. «Но вам придётся, миледи, — мысленно сказал ей Эд, провожая её взглядом. — Придётся быть сильной. Отныне и до тех пор, пока Молог не заберёт нас всех».

Он отвернулся, не дожидаясь, пока они выйдут, и посмотрел в лицо Бертрана, всё ещё бледное. На его лбу и щеках выступили красные пятна, отчего он стал выглядеть совсем как мальчишка, несмотря на бороду и кровь врагов на своих руках.

— Ты закончил? — тихо спросил Эд. Бертран, поколебавшись, кивнул. — Тогда я, с твоего позволения, всё же хочу покурить и побриться. И вымыться, и пожрать, если только твои солдаты не разорили здешнюю кухню подчистую. А потом поговорить с тобой.

— Я тоже хочу поговорить с тобой, Адриан, — сказал Бертран. И улыбнулся ему. Очень слабо, неуверенно, почти робко. Эд помнил эту улыбку — и это видение встало перед ним так полно, так ярко, как ни одно прочее из тех смутных обрывков поблекших воспоминаний, что успели промчаться сквозь его разум за этот день.

Не думая, что делает, он протянул руку и сжал плечо своего брата. А потом отпустил. И на долю мгновения в окровавленном сумрачном зале не осталось никого, кроме них двоих.

* * *

Им накрыли стол в малом зале третьего этажа; в той самой комнате, у двери которой они подслушивали вместе двенадцать лет назад; той самой, где Эд говорил с Дэйгоном Одвеллом. Теперь здесь горел камин. Больше не изменилось ничего.

— Расскажи мне, что случилось.

Бертран сидел напротив него, откинувшись на спинку кресла, спиной к огню. Его очень коротко остриженные волосы темнели в отблесках пламени. Тень насмешки мелькнула в его лице, сейчас вновь казавшемся Эду взрослым, почти старым.

— С чего я должен начать?