Тебе не спрятаться

В центре комнаты стояли пять столов, заваленных бумагами и покрытых толстым слоем пыли. Лежащая на одном из них пластмассовая маска кошки уставилась на них, и Поппи содрогнулась. Впереди стояла деревянная доска, белым мелом на ней была выведена надпись, на которой уже тоже осела пыль.

Посередине стояли слова «Надежда» и «Страх», каждое сопровождалось цитатой.

– К чему это все? – спросил Маркус, подойдя поближе и встав рядом с Поппи.

– Похоже на материал для урока. Наверное, это классная комната.

Позади них дверь со стуком захлопнулась. Оба обернулись, но в комнате никого не было. Поппи бросилась к двери и схватилась за ручку.

– Не открывай! – крикнул Маркус.

Но она медленно, осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Никакого мерзкого запаха. Никакого загадочного ветра.

– Просто хотела удостовериться, что она не заперта. Она, наверное, сама захлопнулась.

– Это было глупо, – отрывисто сказал Маркус. – Сколько еще всякой жути должно случиться, чтобы ты начала думать, перед тем как что-то сделать?

– Я подумала, перед тем как это сделать, – огрызнулась Поппи. – Просто мне, в отличие от тебя, для этого не требуется столько времени.

Повисло неловкое молчание. Глаза Маркуса увлажнились, казалось, он вот-вот заплачет… или накричит на нее. Поппи уже готова была извиниться, когда ее взгляд упал на доску за его спиной – теперь она была чистой. Поппи ахнула.

Маркус бросился к ней, словно искал у нее защиты:

– Что? Что это? Здесь кто-то есть?

Поппи покачала головой и указала на доску.

– Ой! – сказал он. – Ну, я ее не трогал. Честное слово.

Кто-то в спешке стер надписи. Теперь можно было разобрать только слова «Надежда» и «Страх».

– Я и не говорила, что это ты, – Поппи снова подошла к столам, на этот раз с опаской. Маркус держался рядом.

– Есть здесь кто-нибудь? – спросила она. – Конни, это ты? – Потом попыталась снова: – Матильда?

Маркус недоверчиво посмотрел на нее:

– Так звали одну из Особых, да? Девочка в маске кошки? Та, которая говорила с нами в музыкальной комнате…

Поппи шикнула на него. С другой стороны доски послышался звук, какое-то тихое царапанье.

– Слушай, – прошептала она. – Здесь кто-то есть.

Поппи шагнула к доске; царапанье прекратилось. Она схватилась за деревянное основание и потянула его к себе. Доска перевернулась и упала на пол.

С другой стороны для них было новое послание. Поппи зачитала вслух, по коже у нее побежали мурашки. «Не Особые». Оглядевшись вокруг, как будто кто-то мог ее слышать, она вновь заговорила, стараясь, чтобы голос не дрожал:

– Вы хотите навредить нам?

С другой стороны доски снова послышалось царапанье.

Скрип-скрип-скрип.

Когда звук прекратился, Поппи осторожно нагнулась и перевернула доску.

Появилась новая надпись.

Мы первые сироты.

– Первые сироты? – переспросил Маркус. – Хочешь сказать… – Его широко раскрытые глаза остановились на Поппи. – …были другие?

Поппи взглянула на рисунок, который она взяла со стола.

– Гейдж, Сибилла, Элиза, Джеймс и Орион, – тихо прочитала она.

Маркус подошел к ней и заглянул через плечо, чтобы рассмотреть рисунок.

– Вы… хорошие? – спросила Поппи.

– Так они тебе и сказали, если нет! – прошептал Маркус.

Царапанье возобновилось. На этот раз, к их удивлению, доска перевернулась сама, открыв новую надпись.

Здесь небезопасно.

Не такой ответ Поппи хотела увидеть, но это было лучше, чем «НЕТ».

– Почему здесь небезопасно? – громко спросила она.

– Мы пытаемся найти выход, – сказал Маркус. – Вы можете помочь?

Доска перевернулась. Теперь вместо слов на ней появился рисунок мелом. Угрюмый молодой человек. Штриховка придавала изображению объем, и в какой-то момент показалось, будто нарисованный мужчина вот-вот сойдет с плоской поверхности. У него было вытянутое лицо, острый подбородок и кустистые брови. Щеки ввалились, длинный нос выдавался вперед, а рот казался узкой щелью – так плотно были сжаты губы. Густые волосы стояли торчком, как если бы их забыли расчесать.

– Кто это? – спросил Маркус. – Видок у него еще тот.

Глаза на рисунке гневно сверкнули – как Маркус посмел такое сказать?! Поппи схватила его за запястье.

На лбу у человека медленно стали проявляться меловые штрихи. Сайрус Колдуэлл.

Буквы продолжали появляться. Твой родственник, Поппи.

– Нет, – хрипло прошептала Поппи. – Я не хочу…

Маркус застонал и вырвал руку. Поппи увидела у него на коже тонкие розовые вмятины и вдруг поняла, что это след ее ногтей.

Свет в комнате изменился, стал ярче и светлее, как будто за окном было раннее утро, а не вечер. Нарисованный на доске человек, казалось, заскользил вперед, его кожа, волосы и одежда наливались цветом, и вот он здесь, вместе с ними, в классной комнате, стоит перед партами, за которыми сидят пятеро детей. Это и есть первые сироты?

– Поппи, что происходит?

Поппи заставила себя взглянуть в лицо юноше.

– Я думаю, это просто видение, как в тот раз, когда твой дядя Шейн появился в музыкальной комнате, чтобы помочь тебе. Сироты хотят нам что-то показать.