Тебе принадлежу

Алекс

— Как моя жена? – повторил я, стоило нам оказаться в кабинете.

Юрий прикрыл дверь. Я посмотрел на него прямо, осознавая, что готов к этому разговору. Готов ко всему, что бы он ни сказал. Стэлла жива.Для того, чтобы понять это, слов мне было не нужно. Что же до остального… Остальное поправимо. Она сильная. Возможно, сильнее меня, но этого я ей узнать никогда не позволю. Рядом со мной она всегда будет хрупкой девчонкой, защищать и оберегать которую – дело моей жизни. Оберегать от боли, от страха, от слёз. От любого, кто посмеет хотя бы подумать о том, чтобы тронуть её. Больше никогда… Никогда я не позволю подобному повториться! Найду ублюдков, посмевших выпустить чёртовы пули, и на их примере покажу каждому, что будет, если…

— Она потеряла много крови, Алекс, — без предисловий заговорил Юра. Снял хирургическую шапочку, бросил в мусорное ведро и только после этого посмотрел на меня. – Я сделал всё от меня зависящее, теперь остаётся только ждать. Честно тебе скажу, операция была сложной. Обе пули вошли глубоко и засели в тканях, так что пришлось повозиться.

Я ждал продолжения. С каждым сказанным Башаровым словом желание немедленно разделаться с находящимися в том Ниссане становилось всё сильнее. Сунув руку в карман, Юра достал небольшой пакет и отдал мне. Взглянув на него, я увидел два куска металла. Тех самых, от которых мой маленький волчонок заслонил меня собой. Тех, что едва не стоили ей жизни.

— Будь она хоть немного выше, всё могло бы кончиться очень плохо, — качнул Юра головой. – Можно сказать, что вам обоим повезло. Сердце и лёгкие не задеты, но опасность для жизни не прошла. Ещё раз тебе говорю: она потеряла много крови.

Я сжал руку в кулак и почувствовал, как пули упираются в обручальное кольцо. Соприкосновение металла с металлом… Не для того я вернул её, чтобы позволить кому-то забрать. Не для того взял её себе. Не для того привязал. Никому не позволено трогать то, что принадлежит мне, что бы это ни было. Никому. И уж тем более никому не позволено трогать принадлежащую мне женщину. Мою женщину!

— Я хочу видеть её, — выговорил твёрдо и сухо. Мне мало знать, что она жива. Она нужна мне. Нужно её дыхание, её пульс, её пальцы и её ресницы. Обрамляющие её лицо волосы цвета горького шоколада…

— Алекс… — предупреждающе начал было Башаров, но я повторил, не обращая внимания на его тон:

— Я хочу видеть её. Прямо сейчас.

Тяжёлый взгляд Юрия ясно говорил, что он думает обо мне, но в данный момент мнение его меня не интересовало. Я ответил ему тем же: прямой, тяжёлый взгляд глаза в глаза. Зажатые в кулаке пули ни на секунду не давали забыть ни о металлическом запахе крови, ни о сухих губах и тихом надломленном голосе, ни о бледнеющей радужке болотных глаз. Мне нужно было видеть её.

— Хорошо, — наконец сдался он, и я сжал пули ещё сильнее. Ещё несколько секунд смотрел на хирурга, вытащившего мою жену с того света, и только после негромко сказал:

— Я твой должник, Юра. На всю оставшуюся жизнь должник.

— Позаботься об этой малышке, Алекс, — отозвался он. – И будем считать, что мы в расчёте. Она заслужила, чтобы о ней позаботились.

— Да, заслужила, — кивнул я, Юра же снова достал что-то из кармана.

— Возьми, — отдал он кольцо и пояснил: — Пришлось снять на время операции. Теперь можешь вернуть туда, где оно должно быть.

Сумрак вечера, окутавший город, постепенно сменился ночной теменью. Медсестра, время от времени заходившая в палату, чтобы проверить показания приборов и ввести препараты, хотела было опустить жалюзи.

— Не нужно, — остановил я её. – Оставьте, как есть.

Не знаю, чего я боялся: окончательно потеряться в этом дне или пропустить наступление утра. Пожалуй, ни того, ни другого. На улице поднялся ветер, порывы его напоминали, что там, снаружи, тоже что-то есть. Есть кто-то… И этот кто-то, вероятнее всего, не остановится. Что же…

— Может быть, всё-таки принести Вам кофе, Александр Викторович? – спросила медсестра то ли в третий, то ли в четвёртый раз за день.

Поначалу я хотел, как и раньше, отказаться, но вдруг понял, что кофе лишним не будет. Лежащая в моей руке ладонь Стэллы была неподвижной, но пальцы больше не казались такими холодными, как прежде. На экране монитора, вторя мерному попискиванию, бежала кривая кардиограммы. Неровная линия пульса, чётко вырисовывающая каждый удар сердца, его ровное и уверенное биение.

— Да. — Я перевёл взгляд с лица Стэллы на стоящую возле дверей медсестру. – Только нормальный, а не пойло из автомата.

Попросив подождать несколько минут, она вышла, я же, в который раз глянув на монитор, прикрыл глаза. Осторожно погладил тонкие длинные пальцы, узкую ладонь. Юра предлагал поехать домой, отдохнуть, но оба мы знали, что этого не будет. Оставить её? Нет. Ни сейчас, ни когда-либо ещё. Выдохнул и опять устремил взгляд на Стэллу. Смотрел в её спокойное, бледное лицо и думал о том, что она сказала. Разговор с Динарой… Да чёрт подери! Что я тогда говорил ей? Что отвечала мне она? Этого я уже не помнил… Помнил только рёв Харлея, уносящего от меня хрупкую своенравную девчонку, и собственное бессилие. А что было бы, если бы тогда я не отпустил её? Если бы догнал сразу, вытащил из того захудалого отеля и вернул? Что бы было тогда?!

С шумом выдохнув, я снова погладил пальцы Стэллы. Что толку думать о прошлом, если, каким бы оно ни было, это всё равно прошлое? Прошлое… Оно могло остаться единственно значимым для меня. Но не осталось. Кого благодарить за это: Бога, время, Юру или кого ещё, я не знал. Всё, что я знал, что теперь должен позаботиться о будущем. Позаботиться о своей семье, о женщине, которая готова была пожертвовать своей жизнью в обмен на мою.

Пальцы Стэллы в моей руке чуть заметно шевельнулись. Показалось? За окном шумел дождь. Должно быть, он и убаюкал меня. Чернота ночи сменилась сероватой дымкой рассвета, осторожно и в то же время настойчиво заглядывающего сквозь стекло. Приоткрыв глаза, Стэлла смотрела на меня, я – на неё. Не знаю, чувствовала ли она, но мне казалось, что у меня дрожат руки. Горло сжалось вместе с грудной клеткой и всем моим нутром.

— Ты бы… побрился, — сипло, едва слышно прошептала она и потянулась к моему лицу.

Я перехватил её руку и порывисто прижал к щеке. Ткнулся в раскрытую ладонь, поцеловал и вдохнул, понимая, что никак не могу справиться с проклятым комком, застрявшим в горле. Закрыл глаза и поцеловал снова. Ещё и ещё, не разбирая, куда попадаю. К щеке и снова губами до тех пор, пока сердце не перестало стучать в глотке. Чувствовать её и рычать от удовольствия…

— Если ты ещё раз так сделаешь… — выдавил я, ощущая, как уголки глаз щиплет какой-то предательской дрянью. Да и хрен с ним! Мотнул головой и с наслаждением потёрся щетиной о ладонь, о пальцы, о запястье. Собрал пальчики в кулак и поцеловал уже сжатые. Посмотрел Стэлле в глаза, собираясь сказать, что если она ещё хоть раз меня так напугает, сам её и прикончу, но слова застряли. Единственное, чего мне хотелось, держать её руку, чувствовать тепло и тонуть в болотной зелени глаз. Говорят, всё в жизни относительно. Относительно. Когда-то это казалось мне ничем, теперь же…

— Кажется, мне всё-таки повезло… — снова прошептала она. – Видишь, какая я живучая.

— Договоришься сейчас, — поцеловав руку ещё раз, я аккуратно опустил её на одеяло. Понимал, что каждое движение даётся Стэлле с трудом, что лучше бы ей заткнуться и поспать, но как же мне хотелось слышать её голос! Безрассудный храбрый волчонок. Моя прекрасная дикая кошка…

С минуту она пролежала молча. Прикрыла глаза, а после снова подняла веки.

— Это дождь? – спросила, слабо шевеля бледными губами.

— Да. — Ладонь моя так и лежала поверх её правой. – Уже утро. Рассвет.

Ранение пришлось в правое плечо. Если бы Стэлла была выше, всё, возможно, закончилось бы быстрее. Быстрее и хуже. Думать об этом мне не хотелось, но не думать не выходило. Глядя на собственную жену, на женщину, ставшую моей далеко не по доброй воле, я снова и снова понимал – она моя. И вовсе не потому, что я так решил, а потому, что так решила она сама. Признания? Сегодня она без слов сказала мне куда больше, чем я готов был услышать. Может быть, кому-то важна мишура, мне – нет. Есть слова и есть поступки. Первое без второго – пустой звук.

— Ты… — тихо застонав, она опять закрыла глаза. Тяжело выдохнула. Голос дрожал и звучал ещё тише, чем прежде. – Ты так… так и не уезжал?

Поймав её взгляд, я отрицательно покачал головой. Не мог насмотреться на неё. Жадный, голодный до её глаз, её голоса, я понимал, что хватит. Ей нужно отдыхать. Она и так отдала мне всё, что только могла: силы, верность, преданность. И свою жизнь тоже отдала бы.

— Поспи, — тихо сказал я, чувствуя, что она держится из последних сил. Погладил по руке. Чего-то не хватало… Вытащив из кармана кольцо с зелёными и чёрными камушками, я надел его на прежнее место. – Вот так лучше.

Стэлла глянула на меня из-под тяжёлых век, хотела что-то спросить, но смогла лишь выдохнуть. Чуть ощутимо шевельнула пальцами и всё же шепнула:

— Алекс…

— Во время операции его пришлось снять, — поняв, о чём она, поспешил пояснить я. – Не думай об этом. Всё в порядке, отдыхай, милая.

— Ты тоже… — Она облизала сухие губы. Выдохнула, закрыла глаза и, перехватив мои пальцы, сжала. Я знал, что для этого ей потребовались все силы. Такое слабое и такое крепкое прикосновение… — Езжай домой. Не сиди… И в… в порядок себя приведи, — язычок её прошёлся по губам. – Как будто из леса сбежал…

Я невольно усмехнулся. Нагнулся и, ошалевший от облегчения, от осознания, что она жива, в который раз прижал ладошку к лицу. Поцеловал пальцы и отдельно – безымянный, с кольцом. Ткнулся в руку лбом. Волчонок… Моя.

Потерев лицо, я посмотрел на правую руку и сжал её в кулак. Усталость брала своё, давала о себе знать бессонная ночь и предыдущая, едва ли не половину из которой я провёл в дороге. Но едва я натыкался взглядом на кольцо, всё отходило на задний план. Несколько часов для того, чтобы принять душ и привести в порядок собственную рожу. Стоило взглянуть на себя в зеркало, стало ясно – Стэлла права. Обросший, взъерошенный, в глазах ненормальный блеск. И она рядом со мной: воинственный хрупкий эльф с несгибаемым внутренним стержнем. Красивая даже там, на больничной койке со всеми этими датчиками, контролирующими каждый её вдох, каждый удар сердца.

Услышав звук шагов, я обернулся и увидел вошедшую с подносом горничную. Глянул на часы. С минуты на минуту должен был появиться Вандор, и точно, в следующее мгновение телефон внутренней связи ожил.

— Хорошо, — выслушав дежурящего у ворот охранника, ответил я и положил трубку. Взглядом указал горничной на стол, и та поспешно принялась расставлять принесённые чашки.

Наблюдая за ней с каким-то отрешённым безразличием, я думал о другой женщине. Снова думал: о её так редко появляющейся улыбке, о коричневых крапинках в болотной зелени глаз, о мягком голосе. Она злила и смешила меня, выводила из себя и дарила мне граничащее с безумием удовольствие… С ней я чувствовал себя всесильным, но она же показала мне мою уязвимость перед прошлым, перед смертью. Моя жена… Я провёл большим пальцем по кольцу на внутренней стороне безымянного. Мне нравилось это слово – жена. Должно быть, только теперь я стал понимать, кто мы друг другу: ясно, чётко, осознанно. Моя жена. Женщина, с которой я хочу прожить жизнь.

— Свободна, — бросил я горничной, когда та закончила с кофе.

Поняв, что я не в лучшем расположении духа, она только склонила голову и поспешила убраться с моих глаз. Но надолго остаться в одиночестве у меня не вышло: буквально через пару минут на пороге возник мрачный и немного помятый Вандор.

— Кофе тебе не помешает, — кивнул я на стол.

— Какой, к чёрту, кофе? – пройдя в кабинет, бросил он. Мельком посмотрел на чашки, затем снова на меня: — Что случилось?

Судя по его виду, звонок мой выдернул его из постели. Впрочем, оно и не удивительно, учитывая, что набрал я ему около полутора часов назад. В районе шести, если не раньше.

— Артур ничего не говорил тебе? – в отличие от Вандора, я всё же глотнул кофе. Почувствовал приятную горечь и заставил себя собраться с мыслями. Как ни крути, а усталость брала своё.

— Не много, — мрачно выговорил Вандор. – Где Стэлла?

— В больнице у Юры. – Невольно сжал руку в кулак и почувствовал, как набухают вены. Понимал, что здесь и сейчас сделать ничего не могу, что должен всё взвесить и обдумать, но…

— Как она?

— Уже лучше, — присел на край стола. – Большая кровопотеря, но жизни уже ничего не угрожает. Ты не говорил Милане?

Поджав губы, он мотнул головой. Взял чашку с кофе, горсть печенья и, отойдя к дивану, уселся. Широко расставил ноги, откинулся на спинку и сделал глоток. Выражение его лица было мрачным, взгляд тяжёлым, задумчивым.

— Ты считаешь, это может быть как-то связано с её прошлым?

— Да, — ответил я ему таким же взглядом. – Крысы почуяли опасность…

— Пока Стэлла не помнит, что случилось, угрозы она не представляет, — задумчиво проговорил Вандор. – Ты – другое дело.

— Именно. — Я сделал ещё глоток кофе. — Никто, конечно, не ожидал, что Стэлла объявится через столько лет… Думаю, никто не ожидал, что она вообще выживет. Но Стэлла… — невесело усмехнулся. – Это Стэлла… Волчонок. Она иначе не умеет.

Вандор тоже хмыкнул. Молча глотнул кофе и только после проговорил:

— Не говори пока Милане, хорошо? Пусть Стэлла немного оклемается.

Я прищурился, внимательно посмотрел на него. Внезапная догадка показалась нелепой на фоне общих событий, но если так разобраться… Перехватив мой взгляд, друг подтвердил:

— Мы только вчера узнали. Мила сделала тест и… — из глотки Вандора вырвался сдавленный смешок. Он покачал головой, словно ещё не верил. — Чёрт… Я не думал, что так сразу…

Глядя на него, я испытывал странные, смешанные чувства. Прежде всего удовлетворение и… да чёрт подери, нечто схожее с гордостью. Вот же сучёныш! Если они с Милкой задумали наклепать десяток спиногрызов, что же… Почему бы и нет? По крайней мере, раздосадованным этот балбес точно не кажется. Учитывая, с каким трепетом он относится к собственной жене… Да, удовлетворение. Никогда не имевший нормальной семьи, Вандор заслужил это. Но неожиданно для самого себя я понял ещё одно: мне бы тоже хотелось иметь продолжение в собственном ребёнке. Не сейчас, позже, но хотелось бы. И хотелось бы, чтобы продолжение это было общим для меня и Стэллы. Если не с ней – никак больше. Готов ли я был пожертвовать возможностью иметь детей ради будущего с ней? Несомненно. И всё же…

Проводив Вандора, я направился обратно к дому. Проходя мимо фонтана остановился, вслушался в негромкое мерное журчание воды. Вспомнился первый вечер после моего возвращения, так кстати или нет совпавший с благотворительным приёмом, одним из тех, приглашения на которые я часто не распечатывая отправлял в корзину для мусора… Ревность, адская злость… Но сильнее всего этого было желание сгрести Стэллу, сделать её своей. Понимал ли я тогда, насколько сильно увяз в ней? Да, чёрт подери, понимал. Чёрное платье, прилипшее к телу, мокрые волосы, обрамляющие лицо с точёными скулами, отражение мерцающих огоньков в глазах…

Хмурое небо снова набухало тучами. Утро пахло мокрой землёй и цветами. Я перевёл взгляд с фонтана на убегающую вглубь территории дорожку. Прищурился. Вдали раздался раскат грома – такой же гулкий, мрачный, гневный, как и мои мысли. Подошедший ко мне доберман встал рядом, и я задумчиво потрепал его по холке. Первая капля упала на щёку, за ней вторая…

— Иди на место, — скомандовал я псу. Тот повёл ушами, посмотрел на меня, словно ждал, что я первым отправлюсь в дом, и желал убедиться в этом. Уголок моего рта дёрнулся. – Хочешь мокнуть? Ну мокни…

Он не двинулся с места, так и стоял рядом, пока я не пошёл к дому. Проводил меня до крыльца и только после, бесшумный и стремительный, скрылся меж деревьев. Поднявшись по ступеням, я снова осмотрел территорию. Каменные скамейки, фонтан… А ведь я так и не сделал Стэлле свадебный подарок. Сколько у меня есть? Несколько дней? Не так много, но, думаю, успею.