Тебе. Стихи

И следы смыл назойливый дождь.

Всё смешалось как в доме Облонских:

Сутенёры гарцуют на белых конях,

Короли голосят на эстрадных подмостках,

А Царевич с Ягой зависают в «сетях»…

Не грусти и не плачь, дорогая,

Нам Господь запрещает грустить.

Что нас ждёт впереди, я не знаю,

Но бесспорно одно: мы обязаны жить.

Всё путём!

По городу шныряют педофилы,

Маньяк скрывается в кустах.

А так: всё очень мило.

Порядок в танковых войсках.

До ниточки раздел вас стоматолог,

Пока лечил капризный зуб.

Зато недорог красочный некролог,

Коллектор был совсем негруб.

Бензин взрывает все рекорды,

Ну, просто чемпион!

Какие дивные аккорды:

Плывёт над городом вечерний звон.

Сосиски спорят с колбасою:

Где меньше мяса и жиров?

От Вас я радости не скрою:

Я видел парочку живых коров.

В квартире холодно и сыро,

Гуляют крысы по двору.

В озоне больше нету дырок,

И ждёт Чукотка африканскую жару.

Струится газ по прочным трубам

В Европу и задымленный Китай.

Который год тружусь я лесорубом,

Дрова складирую в сарай.

На саммитах особенно речисты,

Там наши вмиг любого заклюют.

Ура! Дождались. Едут юмористы!

И славно же охальники поют.

Чиновник шибко озабочен

Судьбой страдалицы-России.

У бабки Марьи домик скособочен,

Стропила все насквозь прогнили.

Дерутся в Думе депутаты,

Кроят затейливый бюджет.

Живу я от зарплаты до зарплаты,

Огромный Вам и пламенный привет!

Артисты бегают по сцене

В чём мама бедных родила.

Какое счастье: умер Ленин,

Не видит наши чудные дела.

Вся жизнь – сплошное шоу,

Играет каждый свою роль.

Увы, ничто вокруг не ново.

Не нов и голый вдрызг король…

По городу шныряют педофилы,

Маньяк скрывается в кустах.

А так: всё очень мило.

Порядок в танковых войсках!

Россия

«И настало время торжества торгашей».

(Антуан де Сент-Экзюпери)

Опять он кружится над нами

Двуглавый царственный урод,

Изгой меж прочими орлами,

Кровавых боен мерзкий плод.

Теперь он вновь в авторитете,

Эстетных дам чарующий божок.

Грустят они о лайковом корнете,

Садясь изящно на ночной горшок.

Но нет нигде учтивого корнета,

А есть лишь спекулянт и хам.

Он глушит водку до рассвета

И кроет матом «милых дам».

Ему нет дела до величия России,

Плевать ему на «плюрализм».

Кулак его закон, ларёк его стихия,

«Купить – продать», – его девиз.

Купить сейчас возможно то,

Что нам когда-то и не снилось:

Аптеку, танки, модное манто,

Министра, целомудрие и божью милость.

И вся страна – большой ларёк,

Где свален весь заморский сор,

Где правит бал крутой царёк

И где в законе – вор!

А он всё кружится над нами

Двуглавый царственный урод,

Изгой меж прочими орлами,

Кровавых боен мерзкий плод.

х х х

Я видел Вас во сне:

Мы будто не расстались.

Я видел Вас во сне,

И Вы мне улыбались.

Пылал застенчиво закат,

Сердца в груди пылали.

Был удивителен Ваш взгляд,

Глаза как звёздочки мерцали.

И лепестками белых роз

Я Вас, смеясь, осыпал.

Всё было так всерьёз,

Такой счастливый жребий выпал.

Какие сладкие слова

Вы мне в том сне шептали.

Такие нежные слова…

Вы раньше их не знали.

х х х

Славлю я женщину:

Мать и любимую.

Славлю я женщину:

Неповторимую.

Славлю я женщину:

Светлую, ясную.

Славлю я женщину:

Деву Прекрасную.

Славлю я женщину:

Мягкую, кроткую.

Славлю я женщину:

Нежную, робкую.

Славлю я женщину:

Яркую, страстную

Славлю я женщину:

Сильную, властную.

Славлю я женщину:

Болью ранимую.

Славлю я женщину:

Богом хранимую.

Старое фото

(21 июня 1941 года)

Чудесная июньская погода,

Солнце жарит на заказ.

А мне всего четыре года,

Идём семьёй в кино мы на показ.

Мой папа весь покрыт ремнями,

Ведь он геройский красный командир.

Скрипит он чудно сапогами,

Мой папа – мой кумир!

А мама вся такая светлая,

И льётся солнышко из глаз.

Она в любой толпе приметная,

Такая вот красавица у нас!

Вот я в матроске новенькой

Сижу у папы на плечах.

Умыт, подстрижен ровненько,

И бублик в маленьких руках!

Седой фотограф в голубой панаме

Нас «щёлкнул» в городском саду,

Велев прийти за «фоткой» маме

Во вторник иль «среду'».

Но не пришла за «фоткой» мама:

Её убило в первый день войны

Осколком бомбы возле храма,

Где мамочка молила тишины.

Отец погиб под Сталинградом,

«Пал смертью храбрых», как герой.

Его единственной наградой

Стал холмик с красною звездой.

Я вырос в детском доме

Среди таких как я – детей войны.

Мы жили дружно, вровень:

Не для себя, а для страны.

Страна нуждалась так во многом,

И мы ей помогали, как могли.

Тянули ЛЭП, вели дороги

На самый краешек земли.

Мы строили дома и школы,

Заводы, фабрики, больницы.

Мы знали, что такое голод,

И как беда в окно стучится.

Но мы себя судили строго

И не молились на иконы.

Не верили мы в Бога,

А жили по его законам.

Немало прожил я на свете

И видел я немало.

Но вот нашёл я «фото» в интернете

И сердце болью сжало…

Чудесная июньская погода,

Солнце жарит на заказ.

А мне всего четыре года,

Идём семьёй в кино мы на показ…

х х х

Черешня спелая,

Черешня сладкая.

Любовь несмелая,

Любовь украдкой.

С тобою встретились

Мы днями жаркими.

Сирень цвела

Цветами яркими.

Венок сплела

Из лилий белых.

Я слов ждала

Горячих, смелых.

Но ты молчал,

Вздыхал и мялся.

Другой обнял,

В любви мне клялся.

Пошли гулять

На речку светлую.

Зарю встречать

Под старой ветлою.

Ох, ночь дурманная

Да зорька ясная.

Любовь обманная,

Любовь несчастная.

Экибана

Цветы умирают не сразу,

Они очень долго живут.

И если поставить их в вазу,