Тебе все можно

- Что за шутки, черт возьми? – прошептала я, не доверяя своему голосу. Подняв, насколько позволяла цепь, ногу, я осмотрела железное кольцо, опоясывающее конечность. Старое, ржавое, оно больше напоминало атрибутику низкобюджетного фильма про маньяков. Только подумав об этом, я дернулась вперед, в сторону, где на фоне стены слабо выделялась окно, забранное решетками.

Однако добраться туда не было возможности не только из-за оков: с трех сторон меня окружали бетонные стены, а на четвертой – решетка из стальных прутьев. Расстояние не позволяло пролезть между ними, максимум – вытянуть руку, но легче от этого не становилось.

Обессиленная головной болью, не редко посещавшей меня в последнее время, я снова плюхнулась на ящик. Ощущения, откровенно говоря, были ужасными: то ли дурной сон, то ли я и вправду попала в лапы к неизвестному… Кому? Об этом я предпочитала не думать.

Да, не такого чуда я просила, глядя в окно. Когда это было? Вчера, позавчера, неделю назад? Внезапно меня одолела такая апатия, что я свернулась на ящике, подобрав под себя замершие босые ноги в рваных колготках и, кажется, отключилась.

Мое состояние нельзя было назвать сном или потерей сознания: уставившись в одну точку, я занималась тем, что жалела себя. Последний год выдался ужасным, - борьба папы с раком, его смерть, расставание с человеком, которого я видела отцом своих детей. В довершении всего младший брат, в ком я не чаяла души, решивший уехать учиться в Петербург, за последние полтора месяца звонил мне два или три раза, а на мои звонки отвечал нехотя и малословно.

В общем-то, и от нового года я не ждала ничего хорошего, смена календаря на стене вовсе не значила, что впереди ждало что-то доброе и светлое. Устав от навалившихся в последнее время неприятностей, я подумывала о том, чтобы отправиться на тот свет следом за папой, но и тут смалодушничала.

Увлеченная своими мыслями, я не сразу услышала звук шагов, и только после того, как яркий фонарь ослепил меня, испуганно зажалась в дальнем углу своей одиночной камеры, позвякивая цепью.

Конечно, я ждала, что вскоре здесь появится мой похититель. Весь антураж кричал о том, что это – не санаторно-курортное лечение, и вряд ли подобные истории кончаются хорошо для пленников, но… но до тех пор, пока передо мной не предстало это создание, я не могла оценить масштаб случившейся беды.

Замерев напротив решетки в паре шагов, на меня смотрела… собачья морда. Поначалу не разглядев ужасную маску на голове, я и вправду приняла его за что-то противоестественное и отчаянно закричала, но тут же закусила губу.

Это был всего лишь человек. Разглядеть ничего больше, кроме очертания маски, не удавалось – мешал бьющий в глаза свет.

- Зачем я тебе нужна? – тихо спросила я, решив, что это самый главный на данный момент вопрос. Меня не волновало ни кто он, ни как похитил. Единственной важной вещью сейчас была моя дальнейшая судьба.

- Ты здесь не просто так, - произнес мужчина, уходя от прямого ответа. Голос его из-за маски казался глухим и был абсолютно не знаком. От тихой, спокойной интонации все волоски на теле стали дыбом.

- Ты меня… убьешь? - дрожа всем телом, спросила я, но похититель не ответил. Направив свет прямо в глаза, он с минуту стоял молча, делая меня слепой и совершенно беспомощной. Мелкая дрожь разошлась по всем конечностям нервной волной. – Скажи, - попросила я жалобно, чувствуя, как холодный пот медленно стекает по позвоночнику. Ответом была тишина. Фонарь погас, и вмиг стало так темно и тихо. Невидящая, я не поняла, как этот человек ушел, лишь где-то наверху послышался звук запирающейся двери. Закусив ладонь, чтобы не закричать, я тихо заплакала горькими слезами, вспомнив, наконец, как это – дышать.

Отупение долго не отпускало меня, но я, все же, решила попробовать на прочность свои оковы. Несмотря на ржавчину, они были на редкость крепкими, равно как и железные прутья. Я пыталась хоть как-то провернуть их вокруг собственной оси или расшатать, но толку не было. Под деревянным ящиком тоже не оказалось ничего, что помогло бы мне выбраться отсюда или хоть как-то защитить себя.

Ужасно хотелось пить. Губы, став сухими, потрескались и теперь саднили. Колючее платье действовало на нервы, источая запах шампанского и заставляя то и дело чесаться. Невзирая на холод, я согласна была сорвать его с себя и вышвырнуть куда-нибудь за пределы решетки, - но кто знает, как поведет себя этот ряженный собакой маньяк, окажись я перед ним в одном белье.

На улице становилось постепенно светлее. Я сидела на ящике, обнимая себя ладонями, и не зная, как поступить дальше. Закричать? Попытаться как-то привлечь внимание? Было боязно сделать хуже, хотя я тут же сама себе ответила – куда еще хуже-то?

Я не помнила, как он похитил меня. Бросится ли кто-нибудь на мои поиски? Тот же Валера - поймет ли утром то, что я пропала? Сколько я не напрягала память, а момент исчезновения так и оставался белым пятном. После того, как мне стало плохо в коридоре и до пробуждения в заточении – словно провал.