Тебя обнимет ветер: истории старухи Ойнур. Для тех, кто ищет тепло и надежду

15. Про своих

ногда в ночной синеве Ойнур уходила к своим. Я не знаю, кто такие свои. И не знаю даже, люди ли это были. Она так и говорила: «К своим». Брала с собой горсть или две зерна, фляжку да деревянный бубен со звонкими бубенцами.

И я не знаю, сколько бубнов у нее было. Казалось, что она достает их из бездонной кладовой. Под каждый случай свой. Вот и для «своих» был особенный. Звучный, звенящий, с лентами и разноцветными каменными бусинами.

Казалось, в эти дни ее дверь была закрыта на невидимый глазу засов. Она могла появляться в деревне, но будто какой-то своей частью все равно оставалась «со своими». Каждый раз у калитки ее встречал пес. Они долго сидели на крыльце, разговаривая на не понятном никому другому языке. Ойнур что-то бормотала себе под нос, а пес подвывал, поглядывая на луну.

По возвращении от «своих» Ойнур всегда запевала новую песню и пела ее весь месяц до очередной большой луны. И каждый раз в ее вазе на старом комоде прибавлялось по камешку. Позже она разбрасывала их для гадания, открывая пытливым, запутавшимся или просто желающим узнать свою судьбу. Потому что есть время собирать камни, а есть – разговаривать с ними. Как со «своими».

16. Про черепах, старух и землю

а старом комоде рядом с фотографией бабки и матери стояла большая каменная черепаха, чей потертый панцирь хранил следы многих прикосновений. От черепахи пахло, будто она только вернулась из сада: землей, травами и отчего-то морской водой. Хотя моря-то у нас и поблизости не было.

– Это подарок. Сотню весен уже со мной. – Ойнур обняла меня за плечи, тихо подойдя со спины. Казалось, в этой черепахе сокровище, не меньше, с такой теплотой и благодарностью она смотрела на нее. – Много лет назад бабка рассказала мне историю, которую ей рассказывала ее бабка, а той ее пра. Выдумка или нет – кому уж знать. Да только, сколько ни говорю с этой черепахой, всегда помощь приходит. Ну слушай. Давным-давно, когда все еще жили на открытой земле, далекая пра встретилась с женщиной-черепахой.

– А такие бывают?

– Не перебивай, как мне знать, если историю тянут вон откудова. Очень много бед было в жизни той пра. И черепаха эта решила ей помочь. Посадила ее на спину и погрузилась на самое дно. Долго они там плыли, будто все озера и моря меж собою связаны. И вот сквозь толщу вод добрались до пещеры. Светлая она была. И огонь там горел. Говорят, в пещере той жили три старухи. Несколько дней выхаживали они мою пра, ладили. А когда время возвращаться пришло, подарили черепаху эту. Взамен того, что иной раз она к ним приходить будет, рассказывать, что там наверху творится да кому помощь нужна.

– А им-то что с того?

– Служба у них такая – землю хранить и женщин своих. Это они нам всегда говорят в недра смотреть, зовут к себе, вглубь. Туда, куда уходят корни и на чем земля держится. К каждой из нас в свое время приходит эта черепаха и зовет к своим старухам. Своя земля всегда силы дает. А если далеко от нее, в чужом краю, зови черепаху, она провести сможет. Моря-то и правда все связаны.

17. Про рождающееся и время для рождения

– то-то ты зачастила ко мне, милая.

Я и сама не понимала, зачем пришла в этот раз. Просто было спокойно и тепло рядом с этой старухой. И казалось, что можно найти ответы на все свои вопросы. Было в ней что-то такое, отчего все деревья сразу становились большими и могучими, и ты рос вместе с ними.

– Ну, чего молчишь? Про такое не говорят али сказать не знаешь как?

– Да вроде все хорошо, но оттого и беспокойно, – тихо начала я. – И слова найти не могу.

– И то хорошо, что назвала уже.

Я сама знала, что слишком часто стала бывать у Ойнур. Она всегда была добра к приходящим, но не настолько, чтобы рядом просто слонялись «как трава вянущая». И я не нашла ничего лучше, чем просто поделиться всем, что «напридумывала», как нередко слышала в ответ.

– Я как будто бочка с водой, волнами все ходит туда-сюда. И не знаю, чего к тебе пришла. Наверно, и узнать, что это такое и что с собой делать.

– Вот это впрямь напридумывала. С собой – жить. Чего ты все торопишься что-то сделать. Погляди вокруг. Весной только запахло, не началась она еще, не вступила в права. Что прикажешь делать, за шиворот ее тащить, траву из-под земли вытягивать? – улыбнулась Ойнур, глядя на мою растерянность. – Сама, когда поспешаю, кругом смотреть начинаю. Всему свой час. Гляди, в земле еще волнами все ходит, и хорошо, что и в тебе оно есть. Воды-то еще не оттаяли под землей, вот где-то и плещет уже, а где-то еще время нужно. Да и почкам, чтобы распуститься, пробить крепкие лепестки, надобно, как и росткам из-под земли, свой ход найти. Они уже, поди, и готовы, а ждут своего часа. И у нас все то же самое. Думаешь, внутри уже налилась, волнами все пошло, но нужно еще немножко выждать, не расплескать. Дать рождающемуся сил самому родиться.

Я неподвижно слушала Ойнур, разглядывала морщины на ее лице и даже не заметила, как потекла слеза. Она рассмеялась: