Тебя уволят, детка!

Я подскочила и дрожащими руками отобрала добычу. Привидение подлетело ближе и уставилось на меня умоляющим взором. Даже руки на груди в молитвенном жесте сложило.

– Это оно, – уверенным голосом сказал Ден.

Я неловко приоткрыла крышку. Внутри, на самом дне глубокой жестянки, покоилась стопка писем.

– Они уцелели от огня только чудом, – пробормотала я, вынимая драгоценную находку и отбрасывая жестянку.

– Видимо, коробка хранилась под кроватью, в углу. Огонь тут не так жарил, – сделал вывод Ден.

С его помощью я выбралась на твердую почву и начала перебирать письма, оставляя на их краях отпечатки грязных пальцев. Бабуля заглядывала мне в лицо.

– «Удальцову Николаю Матвеевичу», – прочла я на одном из конвертов.

– Коленька?! – ошарашенно протянул Ден.

Я опустилась на большой округлый камень у забора и принялась читать. И чем больше погружалась в историю, которую бережно сохранила бумага, тем чаще сглатывала вязкий ком, подступавший к горлу.

– Вика… – прошептал Ден, присев на корточки рядом, – что происходит?

– Она его любила, – я на миг оторвалась от чтения и шмыгнула носом. – Коленька – это любовь всей жизни моей бабули, понимаешь?!

Он осторожно кивнул.

– Они познакомились в Ялте на отдыхе, – продолжала пересказывать я, – он – военный моряк, она – замужняя женщина с ребенком. Курортный роман. Обменялись адресами, но оба понимали, что не смогут быть вместе. В последний вечер он просил ее бросить семью и остаться с ним, обещал, что примет ребенка как своего. Но она не решилась.

Ден почесал в затылке.

– Это все написано там?

– Да, – я кивнула, – она писала ему письма. По одному в годовщину знакомства. Ребенок вырос, муж умер, она осталась одна, но продолжала помнить тот короткий отпуск, который провела с единственным подходившим ей по сердцу человеком.

– И в чем подвох?

Я покрутила в руках стопку писем.

– Они все неотправленные. Понимаешь? Она писала ему письма, но не отправляла их. Вот, в последнем так даже и пишет: «Боюсь, что ты меня уже не вспомнишь и не поймешь. Хотя моя любовь длиною в половину жизни всегда будет с тобой».

– А от него там писем нет? – Ден опустил взгляд на листки бумаги.

Я покачала головой.

– Наверно, обиделся, что она отказала тогда ему. Не бросила семью.

– Струсила, – вздохнул Ден.

– Ну знаешь, – встала я на защиту бабули, – ее тоже можно понять. Советское время. Курортный роман. Еще неизвестно, как бы сложился их быт. А у нее ребенок. Я сама не знаю, как поступила бы в ее ситуации.

– Но ведь она продолжала писать ему письма. Это что-то значило.

– Иногда истинное чувство осознаешь только через много лет, – пробормотала я.

– Спасибо, – вдруг сказал он.

– Что?!

– Спасибо. Это бабуля говорит.

Я вскинула голову. Старушка смотрела на меня и улыбалась, но в ее глазах стояли слезы. Прижав ладони к груди, она с благодарностью кивнула, а потом… растворилась в воздухе.

– Вот дерьмо! – не удержалась я.

– Что такое? – удивился Ден.

– Она… – я встала и огляделась, каждую секунду ожидая подвоха, – она… исчезла!

– Совсем? – Ден тоже поднялся на ноги.

– Откуда мне знать? Если из кустов сейчас не выпрыгнет, то совсем.

Для верности я прошлась туда-обратно вдоль забора, но бабуля не появлялась. Теперь, когда долгожданное чудо произошло, и я избавилась от нее, стало немного грустно. Все-таки, мы столько пережили вместе за минувшие дни, что даже сроднились.

– Все? Тебя можно поздравить? – улыбнулся Ден.

– Ага, – я растерянно посмотрела на стопку писем в своей руке. – Только последнее дело нужно завершить.

– Хочешь их сжечь?

– Нет. Хочу их отправить. Адресату. Только вот надо узнать, жив ли он еще. Не хотелось бы, чтобы такие трепетные признания попали не в те руки. Ненавижу, когда кто-то смеется над чужими чувствами!

– Эй! – позвал Ден. – Но ты не обязана это делать. Бабуля исчезла. Ты выполнила свою миссию. Похоже, она просто не хотела, чтобы письма сгнили в коробке на развалинах чужого дома.

– Да. Я не обязана. Но все равно это сделаю. Потому что хочу это сделать. Хочу, чтобы этот гадский Коленька узнал, как его всю жизнь любила Ангелина. Может, ему станет стыдно, что сам не написал.

Ден рассмеялся. Теплым, искренним смехом, от которого по моей коже побежали мурашки. Это было странно, и неестественно, и смущало меня до зеленых чертей.

– Ты спрашивала, что я вижу в тебе хорошего? – он подошел и коснулся моей щеки. – Вот. Вот, что я вижу.

– Что? – я не выдержала и опустила глаза. – Что я люблю отправлять письма бывшим ухажерам своих привидений?

– Угу, – он наклонился и коснулся губами моих губ, – мне нравится твой выбор хобби.

– А у тебя грязные руки, – проворчала я, но не удержалась и ответила на поцелуй. – Даже не вздумай лезть с такими руками в мою машину.

– Да ты сама как поросенок!

– Но я же к тебе не пристаю в таком виде!

Ден отстранился и закатил глаза.

– Ладно. Пойдем мыться. Там, на углу, я видел колонку.

Я быстро кинула письма в салон машины, и мы пошли мыть руки. Наконец-то у меня на душе стало удивительно светло.