Течение лета

Предвечернее затишье кончилось, задул ветерок. Я посмотрел на часы, выключил вентилятор и вышел из комнаты. Когда я шел по спортплощадке, солнце уже садилось, закат полыхал вполнеба. По ту сторону газона чернела чья-то фигура, но тут же скрылась за деревьями. Кажется, это был Накагава.

Луч прожектора медленно делал круги, и огромное световое пятно обшаривало насыпи и деревья.

Возле ворот стояло несколько грузовиков, груженных стульями и столами, которые заключенные изготовляли в мастерских.

Когда я подошел к дому, навстречу выскочили сыновья и повисли у меня на руках.

— Добрый вечер! — крикнула жена из кухни. Дети схватили мою фуражку и понеслись прочь. Я прошел на кухню, умылся, разделся, обтерся водой до пояса и надел халат.

— Милый, ты что, обещал детям взять их на море? — спросила жена за ужином.

— Угу.

— Но ведь сейчас нельзя.

— Почему?

— Волны еще большие. Опасно.

— Ничего. Я знаю тихое место. Я выпил залпом бутылку пива.

— Нет, правда не опасно?

— Ничего.

— Ну и когда ты думаешь? — спросила жена.

— Завтра, завтра! — закричали дети, разбрасывая рис из тарелок.

— Завтра не получится. На рыбалку иду.

— Опять? Ты же совсем недавно ходил.

— Да, опять.

— Неужели это так интересно?

— Конечно. Кто сам не ловил, не поймет, — сказал я. — Приготовь мне еды на двоих.

— Почему на двоих?

— Накагава тоже идет.

— Это который новенький? 

— Да.

— Он же молодой, ему, наверно, неинтересно.

— Это я его пригласил.

— Зачем?

— Так просто.

— Ну, а на море когда? — спросила жена, как только, закончив ужинать, дети отвернулись к телевизору.

— Не знаю. Может, во вторник, — ответил я громко, чтобы они слышали. — У меня отгул, — пояснил я жене.

— Значит, в понедельник?..

— Ага.

— И кто на этот раз?

— Да кто-то там, не знаю.

Дети, лежа на татами, изображали, что они плавают в море.

Поздно ночью я проснулся от шума голосов. Жена громко разговаривала с кем-то в прихожей. Я откинул сетку, встал и накинул халат. Второй голос принадлежал мужчине.

Я вышел в прихожую. Там сидел Накагава, сильно пьяный.

Жена, увидев меня, вздохнула с облегчением:

— Хочет тебя видеть, и ни в какую.

— А-а, Сасаки-сан. Я ухожу.

Лицо и шея Накагавы были багрово-красными.

— Куда? — спросил я.

— Как куда? Неужто непонятно? С этой злосчастной работы, будь она проклята. — В прихожей разило перегаром.

— Проходи в комнату, — сказал я, — и не шуми, дети спят.

Обхватив Накагаву за плечи, я помог ему подняться, а жена сняла с него туфли. Оглянувшись назад, я увидел две головенки, две пары глаз, сосредоточенно наблюдающие, как я волоку Накагаву в комнату. Жена, всплеснув руками, бросилась снова укладывать детей в постель.

— Ладно, ничего страшного. Эй, воды принеси, — сказал я ей вслед. Она принесла из кухни полный стакан. Накагава залпом выпил воду и, поперхнувшись, рванул ворот рубашки.

— Не под силу мне это.

— Что «это»?

— Не могу убивать людей.

— Тише, — сказал я ему. — Это они убийцы, а не мы.

— И вам, Сасаки-сан, этого достаточно? И вы ничего не чувствуете?

— Почему не чувствую? Чувствую.

— Так почему не уходите с этой работы?

— Легких работ не бывает.

— Не-ет, просто вам все равно. Вам это нравится.

— Что тут может нравиться? — Я начал злиться.

— Значит, просто я не гожусь. Слишком слаб, наверно. Трус я.

— Да ничего подобного.

— Нет, я трус.

— Ты когда поступал на работу, директор тюрьмы с тобой беседовал?

— Беседовал. Он все верно говорил, все правильно. Мне это было понятно. «Святая обязанность, которую кому-то надо выполнять» и все такое… Да только не могу я. Нет моих сил.

— Ты просто пьян. Иди домой и ложись спать.

Я обнял Накагаву за плечи и заглянул ему в лицо. Он плакал, по-детски всхлипывая, и на пол падали крупные слезы. Потом он что-то пробормотал и разрыдался в голос.

— Слушай, Накагава, — сказал я ему. — Поменяйся в понедельник с Хорибэ. Я скажу бригадиру.

— Но… — Накагава поднял налитые кровью глаза.

— Ничего, не думай о будущем. Пропусти этот раз.

— Но… когда-нибудь ведь все-таки…

— Если тебе совсем невмоготу, потом еще раз это обсудим. А сейчас иди спать.

Вытирая опухшие от слез глаза, Накагава поднялся. Его лицо было мертвенно-бледным. В прихожей он чуть не упал.

— Не забудь про завтрашнюю рыбалку, — сказал я.

— Там и поговорим.

Обувшись, Накагава открыл дверь и вышел на улицу. В небе светила луна.

— Всего хорошего, — сказала жена и закрыла дверь. Слышно было, как Накагаву вырвало за порогом.

— Может, ты его проводишь? — спросила жена.

— Ничего, дойдет.

— О чем вы говорили?

— Да ничего серьезного.

— Да, — сказала жена. — Наверное, ему действительно лучше сходить на рыбалку.

— Кому?

— Да Накагаве.

— Это точно. Не забудь приготовить для него еду.

— Хорошо.

Звук шагов Накагавы затих вдали. Сегодня он шаркал ногами больше обычного.

Жена повернула в двери ключ. Я взял в комнате стакан, из которого пил Накагава, отнес его на кухню и сполоснул под сильной струей воды.

III

На следующее утро за мной зашли Накагава и Хорибэ, и мы втроем отправились на рыбалку. Накагава был бледен с похмелья. Я не стал ничего говорить Хорибэ о вчерашнем.

Кроме рыболовных принадлежностей и завтрака Хорибэ прихватил с собой пол-ящика пива в бумажной сумке.