Течение времени

Алексей считал, что у нас есть все возможности выпускать тракторы, которые работали бы без ремонта три-четыре сезона и больше, вот это был бы ресурс! Он возможен при применении технологии военных заводов, при гигантской экономии материальных ресурсов, которые уходят на непрерывные ремонты. По его мнению, промышленность выдавала сельскому хозяйству ни к черту не годную технику, брак в масштабах всей страны.

На это Костя, демонстрируя в улыбке белоснежные зубы и, как всегда, похохатывая, возражал:

– Главный тезис, на котором построили философию для нашего брата: ваше дело телячье – пожрал, и в хлев. А думают о вас в Кремле. Только там… – и он приставлял к виску палец, – не хватает винтиков. Середина XX века, а крестьянин не имеет паспорта, не может уехать в другой район, в другую область, он прикреплен навечно к месту своего рождения, как крепостной сто лет тому назад. Вот тебе и свобода!

Алеша молчал, представляя мысленно, как там, наверху, понимают их жизнь не выше поросячьих интересов.

– Костя, может быть, дело не в винтиках, может, они не заглядывают далеко, а живут, как Людовики: «После нас – хоть потоп», понимая, что с каждым годом мы все глубже тонем в противоречиях нашего общества, а выхода из этого положения не знают.

Но такие разговоры у них проходили с глазу на глаз, еще были свежи в памяти репрессии за подобные рассуждения, за инакомыслие. А может быть, они возможны и сейчас, кто знает.

Новый год отмечали в Кривом. Алеша привез свиные ножки и килограмм осетрины – это достал Костя по райкомовскому заказу, кое-что получила Леночка в заказе на работе, так что намечалось настоящее пиршество. Наташа должна была приехать с мамой, и, конечно, Танюшин дедушка с очередной игрушкой для внучки и подарками для домочадцев.

После Нового года началась экзаменационная пора у студентов, и Наташа была занята до 25 января – Татьяниного дня. На очередном Ученом совете ей дали полугодовой отпуск для завершения докторской диссертации и включили в план командировки – в Ленинград в Пушкинский Дом и на месяц во Францию. Творческая командировка за границу была событием исключительным.

Алеша по-прежнему жил на два дома и как-то, обнаружив в Леночкином хозяйстве немало толстых папок с материалами для диссертации, был весьма удивлен.

Леночка объяснила, что в первой папке хранятся материалы Александра Илларионовича со времен работы в эвакогоспитале.

– Он их диктовал мне, а когда безнадежно заболел, как-то позвал к себе домой и велел прочитать надпись на первом листе: «Елене Федоровне Лаврентьевой я завещаю эту папку с бесценными материалами полевой хирургии с уверенностью, что, став врачом, она обобщит их во благо медицины и в память о нашей совместной работе. Профессор Верховский А. Л.».

– А остальные папки?

– Это уже мой опыт, мои наблюдения, методики и размышления.

– Какая ты у меня молодец! Тихо, без шума и крика родила мне дочку и подготовила диссертацию.

Он обнял Леночку, поднял на руки и стал носить ее по комнате, как маленькую Танюшу. Алеша знал еще со времени их отпуска на Псе'ле, что Леночка работает над диссертацией. Но только сейчас он увидел результаты труда. Вот что значит жить на два дома и быть замордованным течением времени по временному, неправильному руслу семейной жизни. И снова, уже в который раз, он осознал цельность, собранность, волю и характер жены, лишь кажущийся мягким. Он не придавал особого значения тому, что с Наташей минувшим летом она говорила по-французски. Оказывается, проходила подготовку к предстоящим кандидатским экзаменам. Но почему, подробно рассказывая о больничных новостях и достижениях или трудностях в работе, она никогда не говорила о диссертации, почему? И он спросил Леночку:

– Почему?

Она, обхватив его за шею и прижавшись к нему, вдруг всхлипнула.

– Ты что, Леночка?

– Ничего, ничего. Это я так… все. Вот когда наконец мы будем вместе каждый день, тогда не будут возникать такие вопросы. Я боюсь за тебя. Волею судеб ты еще не нашел себя, а твои девочки все в диссертациях. Вот я и берегла твое самолюбие.

– Глупышка, мое самолюбие никак не может быть связано с вашими успехами. Наоборот, ты и Наташка вызываете во мне чувство гордости и радости за вас: вот вы какие у меня, вот какую я выбрал себе жену! А то, что я не пойду в гуманитарии, – это уже точно, хотя сердце от таких мыслей иногда сжимается. Буду инженером! Но я не думаю о диссертациях, диссертация для меня не самоцель, я инженер. А если зашла речь о диссертации, то к ней меня может привести или не привести моя будущая работа, только так!

В середине января, когда на выходные дни Алеша приехал в Москву, решили, что обратно в райцентр он вернется вместе с Наташей, которая намеревалась там завершить работу над брошюрой для Пушкинского Дома. До вокзала их провожала Леночка. Она пообещала тоже приехать вскоре дня на три – навестить, да и над своей диссертацией поработать.