Течению наперекор

Я до глубины души обижен несправедливостью: почему все Натану, а мне — ничего? Долго хожу кругами и наконец решаю, что отрезать маленький кусочек для пробы я имею право — я ведь тоже сын! И вот он уже во рту. Боже мой, что за волшебство! Нечто тающее между языком и небом, божественно пахучее, неизъяснимого, неземного вкуса! Но увы — он уже разжеван и проглочен, этот маленький, этот крошечный кусочек. Неужели это все? Нет, еще самую малость — ведь он такой большой этот волшебный батон. Потом еще кусочек, еще... Проходит час, другой. Настя не возвращается, и преступные деяния неумолимо повторяются. Это сильнее меня. Дьявол владеет моей невинной детской душой. Потом является отчаянная решимость — все равно я пропал... Короче, к приходу мамы от батона колбасы не остается ничего, кроме веревочек. И тут наступает расплата. Я погиб! Мама меня проклянет, выгонит из дому, скажет, что я ей больше не сын! Я — негодяй, я — вор, мне нет прощения и пощады...

Любопытно, что какого-либо наказания, даже упреков я не помню. Но мучительное чувство невыносимого стыда и презрения к самому себе сохранилось в памяти на всю жизнь.

Глава 2. Комсомольская юность

В том же 1931 году, что умер мой отец, я поступил в школу № 27, помещавшуюся на углу Большой Дмитровки и Петровского переулка. Сразу во 2-й класс, поскольку уже умел читать и считать. В школе я обнаружил новое различие между мальчиками и девочками: оказалось, что они могут «влюбляться» друг в друга. Мне сразу понравилась пухленькая и беленькая девочка по имени Нонна, которая сидела на парте как раз впереди меня. Ее косичка доставала до верхнего края моей парты. Я решил привлечь внимание обладательницы этой очаровательной косички тем, что опустил ее кончик в чернильницу. Был жуткий скандал, меня едва не исключили из школы.

От учебы в начальных классах в памяти хорошо сохранилось одно воспоминание не учебного, а скорее, дворового плана. В классе, наверное, четвертом мы развлекались на переменах своеобразным состязанием. Несколько мальчишек берутся за руки, образуя цепочку. Двое крайних держат в свободных руках по гвоздю. Затем засовывают их в два гнезда настенной электрической розетки. По всей «цепи» идет ток. Когда кто-нибудь не выдерживает и отпускает руку, ток прекращается. Сдавший позицию покидает цепь и она, укоротившись на одно звено, снова подключается к розетке. Ток становится сильнее. (Закона Ома мы еще не знаем, но он действует, независимо от этого). Вскоре из цепи выбывает еще одно звено, потом следующее... И так до тех пор, пока не остается один — самый стойкий. Теперь он держит в обеих руках по гвоздю, и все напряжение сети падает на него одного. Если выносит эту тряску в течение 5-ти секунд — он победитель! (Нынешним школьникам устраивать такое состязание не советую. Электрическое напряжение в городской сети тогда было 127 вольт, а не 220, как сейчас).

Из моей пионерской биографии в школе помню только прием в пионеры. Нас, три параллельных класса, приводят в затемненный шторами физкультурный зал и выстраивают в одну линейку буквой «П». Вдруг в центре зала вспыхивает пионерский «костер». Он образован несколькими электрическими лампочками, окрашенными красной краской. Они замаскированы дровами, зато в потоке нагретого ими воздуха вздымаются многочисленные ленты из папиросной бумаги. Ленты тоже кажутся красными, извиваются и шуршат, как настоящее пламя. Получается здорово!

Потом, вслед за старшей пионервожатой мы хором повторяем слова клятвы: «Я, юный пионер СССР, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю и клянусь...» В чем клялись — не помню. Возможно, что я в конце концов не сдержал клятву. Но и сейчас не стыжусь тогдашнего волнения, этой веры и даже этой клятвы.

Хорошо помню пионерские лагеря, куда я ездил каждое лето в течение трех или четырех лет. Купанье в небольшой речке, длительные вылазки в соседний густой лес, состязания по бегу и прыжкам в высоту, авиамодельный кружок, по вечерам — волейбол. А особенно — футбол! На настоящем большом поле, поросшем невысокой мягкой травой. Играли, конечно, босиком. Я — вратарь в команде моего отряда. Ворота — два столба и жердь перекладины на них. Самоотверженно бросаюсь в ноги бегущему прямо на меня нападающему.

А еще — подготовка к карнавалу в «родительский день» незадолго до конца смены: изобретение и шитье костюмов, масок, разучивание комических сценок, песенок, изготовление ходулей...

Главным событием в каждой смене лагеря был дальний поход на 10-15 километров с продуктами и алюминиевой посудой в рюкзаках. С приготовлением обеда на костре и, как правило, с роскошным купаньем в конце пути.