Любопытные черты поведения вдовы поэта в момент отъезда из столицы подметила С.Н. Карамзина: «Вчера вечером, мой друг, я провожала Натали Пушкину... Бедная женщина! Но вчера она подлила воды в мое вино – она уже не была достаточно печальной, слишком много занималась укладкой вещей и не казалась особенно огорченной, прощаясь с Жуковским, Данзасом и Далем – с тремя ангелами-хранителями, которые окружали смертный одр ее мужа и так много сделали, чтобы облегчить его последние минуты; она была рада, что уезжает, это естественно; но было бы естественным также выказать раздирающее душу волнение – и ничего подобного, даже меньше грусти, чем до тех пор! Нет, эта женщина не будет неутешной. Затем она сказала мне нечто невообразимое, нечто такое, что, по моему мнению, является ключом всего ее поведения в этой истории, того легкомыслия, той непоследовательности, которые позволили ей поставить на карту прекрасную жизнь Пушкина, даже не против чувства, но против жалкого соблазна кокетства и тщеславия; она мне сказала: „Я совсем не жалею о Петербурге; меня огорчает только разлука с Карамзиными и Вяземскими, но что до самого Петербурга, балов, праздников – это мне безразлично“. О! Я окаменела от удивления, я смотрела на нее большими глазами, мне казалось, что она сошла с ума, но ничуть не бывало: она просто бестолковая, как всегда! Бедный, бедный Пушкин! Она его никогда не понимала. Потеряв его по своей вине, она ужасно страдала несколько дней, но сейчас горячка прошла, остается только слабость и угнетенное состояние, и то пройдет очень скоро.
Проездом она была в Москве, где после смерти жены поселился несчастный старец, отец ее мужа. Так вот она проехала, не подав ему никаких признаков жизни, не осведомившись о нем, не послав к нему детей... Несчастный старец ужасно огорчен, тем более что он объясняет это небрежностью и отсутствием всякого к нему чувства; согласись, что подобное поведение обнаруживает и недостаток сердечности, и недостаток ума; она должна была припасть к стопам Пушкина-отца, чтобы облегчить свое сердце и чтобы сблизиться со всем, что принадлежало Пушкину, а особенно с отцом его, который его обожал всем своим существом. Бедный, бедный Пушкин, жертва легкомыслия, неосторожности, опрометчивого поведения своей молодой красавицы-жены, которая, сама того не подозревая, поставила на карту его жизнь против нескольких часов кокетства. Не думай, что я преувеличиваю, ее я не виню, ведь нельзя же винить детей, когда они причиняют зло по неведению и необдуманности».
Вернувшись из деревни, Наталья Николаевна понемногу втянулась в прежнюю светскую жизнь. Император часто осведомлялся о ней и выражал желание по-прежнему видеть ее украшением царских приемов. Появление ее во дворце вызвало волну восхищения. Николай Павлович взял ее за руку, повел к императрице и во всеуслышание заявил: «Смотрите и восхищайтесь!»
Николай I не только заказал большой портрет Натальи Николаевны придворному живописцу, но и небольшое изображение красавицы на эмали. Эту миниатюру по распоряжению императора вмонтировали во внутреннюю крышку его золотых часов.
В начале 844 года состоялось знакомство Натальи Пушкиной с Петром Ланским. Особым знаком царской милости стало назначение Ланского командиром лейб-гвардии Конного полка, шефом которого являлся сам царь. Ланскому предоставили в столице казенную квартиру, ряд прочих благ и материальных возможностей, после чего он, не откладывая, сделал предложение вдове Пушкиной.
18 июля 1844 года Наталья Николаевна стала женой генерал-майора Петра Петровича Ланского. Император Николай I одобрил этот брак и даже вызвался быть посаженным отцом на церемонии их бракосочетания. Однако Наталья Николаевна настояла на более скромной свадьбе в узком кругу близких и знакомых. Император, оценив ее скромность, прислал в день свадьбы в дар прекрасной Натали бриллиантовый фермуар (ожерелье с пряжкой, усыпанной алмазами), велев передать при этом, что от будущего кумовства не откажется. И действительно, год спустя Николай Павлович в Стрельнинской церкви участвовал в обряде крещения старшей дочери Ланских Александры Петровны.