Течет река

Утром была долгая стоянка на маленьком полустанке. Все вышли справить нужду, умывались под краном на маленькой платформе. Часы на станции показывали девять утра. Свисток паровоза, и все по вагонам. Глухонемых ребят воспитательницы от себя ни на шаг не отпускали, боялись, что они никаких сигналов не услышат. Начали кормить завтраком. Провизия была запасена на несколько дней. Кипяток набрали в два больших чайника на станции. Поезд шел медленно, часто останавливался и подолгу стоял то перед закрытым семафором, то на станциях. Среди дня раздали обед. Вечером — ужин. В вагоне душно, дверь слегка раздвинута: боятся, что дети выпадут. Ещё один день прошел, потом второй, третий. Уже все устали, стали грязными, а все ещё никуда не приехали. Прошло десять дней. Взрослые в нервном состоянии. Ответственная за вагон — Мария Игнатьевна Кузьмицкая и ехавший в соседнем вагоне профессор Иван Афанасьевич Соколянский, несколько раз ходили к начальнику поезда, пытаясь что-то узнать, уточнить, выяснить, но возвращались сумрачные. На одиннадцатый день выяснилось, наконец, что скоро будет станция, от которой есть нужный железнодорожный путь к месту эвакуации сорока учеников, едущих в этих нескольких вагонах. Их отцепят и потом прицепят к другому составу, идущему к северу. И я услышала, что станция, на которой это произойдет, называется Инза. Инза была недалеко от Сызрани, во всяком случае, я твердо помнила, что мы проезжали мимо Инзы, а иногда, если ехали по другой ветке, мимо Пензы, когда ездили в Сызрань. Ехать от Москвы до Сызрани нужно было немного больше суток, а от Инзы до Сызрани — часов пять, а то и меньше. А мы ехали от Москвы до Инзы, да и то ещё не доехали, одиннадцать суток. За это время изменилась обстановка в вагоне. Уже второй день ни Марине, ни мне не давали еду ни за завтраком, ни за обедом, а тёте Маше вовсе ничего не выделяли уже пять дней. У нас был небольшой запас продуктов, но он подошел к концу, осталось две пачки печенья и несколько сухарей. И тогда я твердо решила не ехать на север, в неизвестные места, добираться до которых на поезде ещё придется много дней, а выйти на станции Инза и самим добираться до так хорошо известной нам Сызрани. Деньги у нас были. Я сказала об этом тёте Маше, и мы решили, уже вместе с ней, никому пока об этом не говорить, а незаметно готовиться к высадке. Днем обеда нам снова не дали. Доехали до Инзы. Мария Игнатьевна пошла в соседний вагон, а мы выбросили свои два тюка и два чемодана из вагона, вышли сами и я отправилась к начальству сообщить о принятом мною решении. Конечно, это вызвало решительное сопротивление. Мария Игнатьевна говорила, что она несет ответственность за нас и не может отпустить нас на середине пути. Но первый раз в жизни, говоря со старшими, я оставалась непреклонной. К тому же и основание отстаивать своё решение было: ведь если за нас, как и за других детей, несут здесь ответственность, то и кормить надо всех одинаково, а если мы сами по себе, то и думать нам о своём будущем надо тоже самим. Одним словом, мы едем в Сызрань. На чем же? — спросила Мария Игнатьевна. Тётя Маша испуганно молчала.