Тегеран-82. Мир

– Они не голые, а в полотенцах. Проводят деловые встречи и тайные переговоры. При Насреддин-шахе, например, там казнили визирей, уличенных в измене правителю.

Я вспомнила, как мы помиловали в сценке про шахскую жизнь «визиря-изменника» Макса. Все-таки мой Грядкин благородный, раз настоял на этом. И, конечно, Артурчик все про него придумал! А вот настоящий шах казнил бы нашего бедного Макса в этой жутковатой бане, где все в полотенцах.

– А мама говорит, что опозорилась в публичной бане со своим полотенцем!

Эта история еще была свежа в моей памяти. Накануне 8-го марта торгпредские женщины пригласили мою маму в сауну, которая была на их территории. Мама собралась, как в московскую баню, в которую иногда ходила с подружками – взяла махровое полотенце, мыло, мочалку и резиновые тапочки. А баня в советском Торгпредстве оказалась скорее банкетом: женщины в красивых шелковых кимоно сидели за празднично накрытым столом в банном зале приемов, угощались, выпивали и лишь изредка заглядывали в сауну. На групповых фото того торжественного банного приема в честь Женского дня одна моя мама обернута в полотенце и не накрашена. А рядом улыбаются нарядные торгпредские дамы.

Потом мама долго ругала папу за то, что он ее не предупредил, и «выставил дурой». Папа уверял, что понятия не имел, как парятся торгпредские жены, и сам бы пошел в одном полотенце, если бы его позвали. Но мама не успокоилась, пока не купила себе шелковое кимоно – на случай, если ее вновь позовут на банную вечеринку.

– Ну, у вас, женщин, все по-другому, – ответил папа. – Мужчинам и в полотенцах нормально. Я сейчас отойду на пару минут, посидишь? Я в тенек машину поставил и хулиганов тут нет. Но все равно запрись изнутри на все кнопки и стекла подними. А то мало ли…

Папа ушел, а я рассматривала сквозь кроны вековых чинаров изъеденный столетиями каменный бок старинной башни и фантазировала. Вот если бы мой папа был персидским шахом, я бы точно уговорила его выдать меня замуж за Грядкина! Я слышала, что в Иране не выдают девушек замуж очень рано, как в других исламских странах, но сосватать могут заранее. Даже в 9 лет. И тогда жених будет верно ждать совершеннолетия своей невесты, чтобы сыграть свадьбу. А до этого будет приходить к ней в гости с подарками. Меня бы это очень устроило…

Вскоре мне стало душно. «Жопо» раскалился, несмотря на тенек от чинаров. Я приоткрыла щелку в окне. Я бы включила холодный обдув, но папа забрал ключи от зажигания. От жары расхотелось фантазировать про Грядкина. Мне стало казаться, что папы нет очень давно. Что он вообще забыл обо мне. Или с ним что-то случилось в этих его дурацких банях. Разболелась голова, потом вдруг стало страшно одной сидеть в машине посреди города, языка которого я не знаю. А что я буду делать, если папа не вернется до вечера?! Куда пойду, кого позову? Нет, я не могу выйти из машины, я должна ее сторожить!

А если хулиганы уже наблюдают за мной из-за чинаров, видят, что я одна в машине, и сейчас явятся, чтобы украсть магнитофон?! С этой мыслью я схватила с заднего сиденья ««Эттелаат» (местную газету), испещренную мелкой вязью, пересела на водительское место и закрылась газетой. Пусть воры думают, что я мужчина и местный, раз читаю на фарси. Может, я просто маленького роста, как наш господин Аршали!

Эту картину и застал вернувшийся папа:

– А я иду и думаю, что за иранского дядьку с газетой ты пустила за руль?!

– Тебя не было очень долго! Я думала, ты обо мне забыл! – возмущалась я.

Папа посмотрел на часы:

– Тебе из-за жары показалось, что долго. А я, на самом деле, один батман здесь, другой там. Пойдем кушать?

Я сразу растаяла. Уж очень я любила ходить в местные ресторанчики. Это мы делали только вдвоем с папой, втайне от мамы. Мама со своим навязчивым страхом антисанитарии этого не одобрила бы.

Мы зашли в софре-ханэ в подвальчике старинного жилого дома, в южной части города они были крохотными, семейными, зато очень уютными (см. сноску-5 внизу).

Стол в софре-ханэ – почти как дастархан (традиционный «постамент» для трапезы, где едоки сидят на уровне скатерти) в Туркмении, только скатерть кладут не прямо на топчан между сидящими на подушках гостями, а на низкий столик, установленный на топчане. Так кушать гораздо удобнее, чем когда тарелка и вовсе у твоих ног. А сидеть по-турецки мне всегда было удобнее, чем на стуле.

Хозяин поприветствовал нас и усадил на топчан.

Мы заказали челоу-кебаб из «гушт-е морг» – куриного мяса. «Челоу» на фарси рис, а кебаб – это как наш шашлык, только в Тегеране он казался мне совсем иным.

Хозяйские детишки резво притащили вазочки с фруктами и пиалушки с орешками. К фруктам – маленькие ножички и отдельные блюдца. Фрукты, даже те, которые порой «выбрасывали» на нашей родине, здесь были словно в квадрате. Апельсины, грейпфруты, бананы, абрикосы, персики – в разы ярче, румянее и слаще. Пока мы ими закусывали, ветерок доносил аппетитные запахи мангала.