Техас! Сейдж

Харлан притянул ее к себе и приложился открытым ртом к самой середине груди. Вся плоть ее вздрогнула под влажным прикосновением его языка. Инстинктивно Сейдж оперлась ладонями на его плечи, чтобы не потерять равновесие. И тут же изо всех сил вцепилась в него, когда Харлан поцеловал сначала один, а затем другой сосок, слегка щекотнув их кончиком языка.

Сейдж застонала и чуть не упала. Харлан встал и, удерживая девушку, прижал ее к своей груди.

— Расстегни мне джинсы.

Его настойчивый шепот не заставил ее спешить. Сейдж даже немного помедлила, прежде чем нащупала его ширинку. Верхняя пуговица проблем не вызвала. С остальными было сложнее, тем более что Харлан сдавливал ей груди и любил ее рот языком с привкусом шоколада. Он мычал от удовольствия всякий раз, как пальцы ее задевали затвердевшую плоть под мягкой тканью. Наконец, Сейдж расстегнула последнюю пуговицу и убрала руки.

— Спасибо, — сказал Харлан и облегченно вздохнул. — Сними с меня, пожалуйста, футболку.

До того как Сейдж заняла ванную, чтобы принять пенную ванну, Харлан мылся под душем и вышел одетым в поношенные джинсы, для которых, казалось, и было создано его худое тело. Он был в белой коттоновой футболке, туго обтягивающей широкую грудь и плечи.

Теперь сквозь нее Сейдж видела, как набухли его соски. Вид его обнаженной груди однозначно вызывал отклик в самой глубине ее существа. Девушка взялась за низ футболки и стала стягивать ее, обнажая крепкие мускулы и поросль рыжеватых волос. Волосы его сексуально спутались, несколько прядей упали на лоб.

— Так куда лучше, — прошептал Харлан, притягивая девушку в объятия, соединившие их обнаженные груди.

Поцелуй длился вечность и разжег в Сейдж могучее желание иметь его еще и еще. Она терлась о Харлана, наслаждаясь покалыванием его волос. Соски ее вздулись. Харлан это немедленно заметил и стал ласкать их, сперва слегка поглаживая кончиками пальцев, потом губами, которые до того блуждали по ее телу.

Он снова опустился в кресло и целовал ей живот, пупок, выступающие косточки в основании бедер. Откинувшись, Харлан несколько мгновений рассматривал темное углубление между ее ног, прежде чем позволил своим пальцем коснуться его.

Дыхание и пульс Сейдж еще участились. Все окружающее стало покрываться мраком, будто постепенно закрывалось боковое зрение, пока не остались только Харлан и она, и свет единственной свечи.

Когда губы его нежно коснулись самого сокровенного, Сейдж глухо застонала и запустила пальцы в его волосы. Наслаждение от поцелуев Харлана становилось изысканным до непереносимости.

Харлан опустился на колени. Он нежно раздвинул большими пальцами мягкую плоть, а после ртом сотворил с ней нечто невообразимо чудесное.

Негромкий крик ее сочетал в себе желание и сомнение. Ощущения, подобных которым ей испытывать не доводилось, как ракеты взлетали сквозь ее тело и взрывались в мозгу. И, приводя ее в бешеный экстаз, размахом этого же экстаза пугали девушку.

Сейдж попятилась и упала лицом на одну из двуспальных кроватей, зарывая голову в подушки. Пальцы ее скребли простыни, поскольку ощущения не проходили. Одна за другой ее сотрясали расходящиеся кругами волны. И Сейдж продолжала издавать резкие, с придыханием звуки.

Матрац просел под весом бросившегося рядом Харлана. Он положил руку ей на затылок.

— Что не так, Сейдж? Ты чего-то испугалась?

Девушка перевернулась на спину, все еще ловя ртом воздух, все еще пылающая, ошеломленная. Но тут уже ставкой была ее гордость.

— Ничего я не испугалась.

— Тогда почему ты не стала кончать?

Сейдж растерянно отвернулась. Он взял ее за подбородок и снова повернул лицом к себе.

— Ты ведь уже вся задрожала. Ты была на грани. Я же чувствовал. Почему ты остановилась?

— Было очень неожиданно, — хрипло ответила она.

— А вы с Трейвисом разве никогда так любовью не занимались?

Мысль была равно отталкивающей и нелепой. Сейдж неистово замотала головой.

— Этот человек либо дурак, либо гомик, — пробормотал он. — Почему же ты никогда не занималась любовью? Не с Трейвисом, так с кем-нибудь еще? Ведь наверняка многие домогались.

— Да, многие.

— Так в чем дело?

— На знаю, Харлан. Не доставай ты меня с этим.

Он взял ее лицо в ладони.

— Слушай меня. Я сражался сам с собой две недели, чтобы ничего себе не позволить по отношению к тебе. Это было не просто. Почти все, что ты делаешь, что ты говоришь, каждый наклон твоей головы, каждая улыбка возбуждают меня до безумия. И, по-моему, это дает мне право знать ответ на один-единственный простой вопрос.

Сейдж по-прежнему была сильно возбуждена. И его разговоры об эротике не способствовали ее успокоению.

— Это же совсем не простой вопрос, Харлан. Это очень сложный вопрос. Я и сама на знаю на него ответа.

— А у меня вот какое предположение. Ты никому не давала возможности заняться с тобой любовью, потому что боялась разочаровать партнера и сама разочароваться.

Сейдж удивленно открыла рот.

— Ты с чего это взял?

— Да стоит только послушать твои басни об успехах твоих братьев у женщин. Понятно, куда тебе с ними состязаться, пришлось бы стать убежденной шлюхой.

— Скажи еще, что я лицемерка!