Техник — ас

— Камандир!— в голосе Гуладзе явно слышалась паника, поэтому и акцент прорезался,— Нас зажали восемь "худых"! Не можем оторваться!

— Твою же...!— скрипнул зубами. Похоже на нас открыли охоту и решили бить поодиночке. Но вот хрен вам. Мы тоже не пальцем деланные,— Князь ( к-н Юсупов)! на вылет! Шило ( к-н Шилов)! Готовность номер один! Прикроешь на возврате! Кортес! Готовность номер один!

Ох, как хотелось мне самому броситься туда, в небо над Ладогой. Но что-то мне подсказывало, что немцы могут подловить нас при возвращении и заходе на посадку. Мы для них словно бельмо в глазу.

Третье звено ушло к Ладоге на подмогу, а спустя некоторое время вдалеке показался истребитель с тянущимся за ним чёрным хвостом дыма. Летел он как-то почти полубоком. Вот вышли шасси и тут ЯК резко клюнул носом. Буквально в паре метров от земли выровнялся, но не до конца. Стойки шасси подломились и, подняв в воздух тучу снега, истребитель зарылся в сугроб на краю ВПП. Из кабины никто не выбрался. Я запрыгнул за руль стоящего рядом с нашей радиомашиной пикапчика ГАЗ-4 и рванул в конец полосы, где лежал подбитый ЯК с красными оконцовками крыльев, попутно забрав бегущего в ту же сторону старшину Федянина и техника самолёта Корнета.

Подъехал я одновременно с санитарной машиной. Весь фюзеляж и крылья ЯКа были в рваных пробоинах. Фонарь был разбит и через дыры в нём было видно обвисшего на ремнях пилота, бессильно опустившего голову на грудь. Меня изнутри будто холодным душем окатило, а Кузьмич с техником фомкой уже открывали фонарь.

— Так, все в сторону!— женщина врач растолкала всех и склонилась к Суворову, едва открыли заклинивший фонарь,— Жив! Аккуратно достаём.

На Корнета было страшно смотреть. Зимний комбинезон весь был пропитан кровью. Когда его вытащили из кабины и положили на плоскость, то она под ним сразу окрасилась в красный цвет. Видно было, что комбез разорван на груди и на правой ноге. Из под шлемофона тоже текла кровь. Удивительно, как он смог дотянуть до аэродрома с такими ранениями.

Суворова увезли на санитарке, а я так и стоял у разбитого истребителя и в моих ушах ещё слышались слова доктора;— Ранения очень тяжёлые и шансов мало. Будем надеяться на то, что организм молодой и справится.

Вытирая руки ветошью подошёл Кузьмич;— Нормально всё будет, командир. Он парень молодой, выдюжит.

— Что с машиной?— кивнул на ЯК.

— Сложно, но сделаем. Дня четыре точно провозимся.

Я кивнул в ответ и пошёл к автомобилю; — Кузьмич, тебя подвезти?

— Можно. Я сейчас тогда за краном. Отбуксируем Яшку к себе и займёмся им.

Я вернулся на своё КП. На взлёт пошло звено Шилова, а значит наши возвращаются. Быстро накинул комбинезон и пошёл на стоянку своего истребителя. Санчес уже прогрел двигатели и винты крутились на холостых оборотах. Он помог мне надеть парашют.

— Как там?— Санчес кивнул в сторону ВПП.

— Хреново, Мигель. Сильно Витьку попятнало.

Едва занял место в кабине, как в стороне КП в небо взлетела красная ракета, а в наушниках раздался голос командира истребительного полка.

— Первая, вторая эскадрильи на взлёт. С севера большая группа бомбардировщиков.

— Здесь Тринадцатый! Мы парой в деле!— вот, похоже, и гости по нашу душу пожаловали. Уж что-что, а разведка у немцев работает хорошо и место нашей дислокации им известно.

Мимо, поднимая за собой следом клубы снежной пыли, пошли на взлёт И-16е. Ну а следом и мы с Санчесом.

Немцев встретили на подступах к Ленинграду. ВНОС* сработали своевременно. Три девятки "Ю-88" в сопровождении двенадцати "мессеров" шли ровным строем курсом на наш аэродром. "Ишачки" пошли в лоб на "юнкерсов", а мы с Санчесом ринулись наперерез "мессерам". Краем глаза заметил, как со стороны Ленинграда приближается ещё группа самолётов. И-153"чайка" в количестве пяти единиц набирали высоту.

Драка получилась жаркая. Увидев истребители в ненавистной им окраске, немцы словно с ума сошли. Полностью игнорируя другие краснозвёздные самолёты, бросив на растерзание свои бомбардировщики, они всей стаей набросились на нас. Двоих мы с Санчесом срезали сразу же. А потом закрутилась "собачья свалка". Казалось, всё небо в паучьих свастиках и крестах. "Мессеры" мелькали словно осы, на доли секунды попадая в перекрестие прицела, но нам, чаще, этих мгновений хватало, чтобы всадить несколько снарядов и пуль в брюхо или крыло продукции немецкого авиапрома. По пятерым я точно попал, когда немцы как-то вдруг неожиданно закончились.

Заложив вираж я осмотрелся. В северном направлении на всех парах, едва не махая крыльями для ускорения, удирали двенадцать "юнкерсов", несколько из них с чёрными дымными хвостами. "Мессеров" видно не было. Или всех посбивали, или кто-то успел удрать, что было наиболее вероятно.

— Mierda de perro*!— выругался Санчес по-испански.

(* Дерьмо собачье (исп.))

— Кортес, ты чего матюками матюкаешься?

— Крыло зацепили, суки!— испанец то он испанец, но по-русски говорит прям с рязанским говором, особенно когда ругается,— Спасибо амигос на "москас", что сняли у меня с хвоста фрица.