Техника игры в блинчики

… Итак, Дуррути решил выждать, а затем нанести удар по ослабленному внутренними дрязгами режиму Мадрида, попытаться отстоять и автономию Каталонии и собственную независимость. Ну, что ж в этом предположении, похоже, содержалось больше смысла, чем могло показаться на первый взгляд. Но, если так, получалось, что унитаристы в анархистской среде постепенно теряют позиции со своей идеей широкого общенационального фронта и, чтобы удержаться во главе ФАИ, им теперь придётся пойти на уступки радикалам, давно уже пропагандирующим "беспощадную борьбу с остатками прогнившего государства". Не просто пойти на уступки, а встать в авангарде самоубийственного движения к абсолютной свободе.

"М-да…" — В ближайшие месяцы, после беспощадной резни одних коммунистов другими, стоило ожидать серьёзного выступления профсоюзов вместе с анархистами, и, скорее всего, оно произойдёт в Каталонии. Точнее — в Барселоне.

"А где же ещё? Свято место пусто не бывает…"

Касательно боевых действий, даже не будучи "великим стратегом", Матвеев предполагал, что ещё месяц-два и война окончательно приобретёт позиционный характер, разумеется, насколько это возможно в настоящих условиях, Крупные операции, вроде прорыва на соединение южной и западной группировок санхурхистов или рейда Павлова, станут редкостью и, скорее всего, будут привязаны к очередным переброскам пополнений из стран-участников конфликта. Вместо лихих рейдов — бесконечные битвы за "домик паромщика". Тем более, что в первые же месяцы конфликта самые неуправляемые и "нестабильные" элементы противоборствующих сторон были сняты с "главной" доски. Это касалось, разумеется, обеих сторон. И разного рода радикальных элементов в интербригадах и республиканской армии — одни просто погибли, а другие постепенно оттянулись из действующей армии в сторону тыла. Но та же картина наблюдалась и среди мятежников. Буйные карлисты, недовольные по тем или иным причинам офицеры — всех смахнуло, как веником, беспощадной практикой гражданской войны. Правда, оставались ещё марокканцы… но их после Саламанки в плен не берут. Об этом даже успели сообщить все основные европейские газеты — кто в разделе "курьёзы", а кто — устроив форменный "плач Ярославны" по "невинным жертвам красного террора".

"Следовательно, фронт можно пока исключить из предмета отчёта — наметить пунктиром и довольно — и сконцентрироваться на неоднородности республиканского лагеря. К счастью, советские товарищи ещё не погрузились с головой в проблемы местного "серпентария", но когда это произойдёт… "цивилизованному миру" будет явлен пример быстрого и максимально жёсткого решения проблемы внутреннего политического единства одной из воюющих сторон. А для этого… для этого должен быть повод — громкий и настолько экстраординарный, даже по меркам гражданской войны, что не потребуется никаких оправданий", — и тут Матвеева что называется "переклинило".

Восточные люди придумали для "накатившего" на него состояния множество названий, спрятав среди туманных притч и многословных поучений смысл внезапного озарения. Запад предложил простой на первый взгляд выбор между богом и дьяволом — навязав дуалистичность источника "откровения".

Впрочем, рациональный Запад был знаком и с "Эврикой" Архимеда, и с келлеровским инсайтом. И случившееся с Матвеевым весьма логично укладывалось в рамки современной ему — в обеих жизнях — теорией решения задач. Он многое знал о предмете своих нынешних размышлений, да и думал об этих вещах не в первый раз. И вот в его сознании произошёл переход количества проанализированной информации в качество безупречных по логике и подкреплённых историческими аналогиями выводов.

"Я знаю!"

"Зачем ждать повода, когда его можно создать? — пожал мысленно плечами Степан. — Своими руками создать. А потом — использовать".

Это было так очевидно, что даже странно, что он не понял этого раньше. И почему только он один? Или все-таки не один?

….Несколько лет назад гитлеровцы использовали ограниченно вменяемого, практически слепого каменщика Маринуса ван дер Люббе, чтобы "завернуть гайки", а спустя год втихомолку отрубили ему голову на пустыре…

… А девятнадцать лет назад ту же роль сыграла для большевиков эсерка Фанни Каплан. Полуслепая… полубезумная…

"Ну, надо же…"

Очередная, на этот раз ещё не прикуренная, сигарета смялась в руке Степана. Табачные крошки просыпались на стол, прилипли к ладони, но Матвеев не обращал внимания на досадные мелочи.

Он судорожно пытался вычислить ту самую "ключевую" точку, воздействие на которую способно поднять на дыбы "советского медведя". И не находил. Все предположения при ближайшем рассмотрении оказывались более или менее безумными.

"Покушение на кого-то из командиров Экспедиционного корпуса? Не вызовет достаточного резонанса. Реакцию в СССР можно в расчёт не брать — для Европы оправдание слабое, а легитимизировать "закручивание гаек" товарищам придётся". — Матвеев снова потянулся за сигаретой, попутно чуть не опрокинув пустую чашку, и, словно опомнившись, попросил официанта принести ещё кофе…