Техника в руках дикаря: как и откуда?

Следует заметить, что в ледниковый период очень многие дети матери-природы оценили удобство жизни в пещерах. Да, неандертальцы умели строить шалаши и палатки, но в ледниковую зиму это слабое утешение. Оставалось либо деловито вымереть, не растягивая это удовольствие на десятки тысячелетий, либо научиться освобождать себе более удобное жилье и оборонять его от прочих желающих. А среди тех были и такие твари, перед которыми нынешние львы да гризли – так, мелкота. Получается, острота жилищного вопроса тоже подразумевала необходимость действовать сообща, а это еще один аргумент в пользу наличия у неандертальцев речи отнюдь не в зачаточном состоянии.

В довершение прочего, неандертальские открытия в религиозной сфере отнюдь не сопровождались зарождением моральных принципов. Некоторые находки (в частности, на стоянке Чирчео, Италия), доказывают, что неандертальцы не чуждались каннибализма. Так что первых увиденных Сапиенсов они вполне могли отнести к категории пускай и опасной, но однозначно гастрономической.

Одним словом, до Хомо Сапиенса ни одной из разновидностей человека еще не приходилось отбивать экологическую нишу у такого грозного предшественника. А значит, и сам Сапиенс должен был иметь очень грозный аргумент в подкрепление своему интеллекту (независимо от того, чем завершилось противостояние подвидов – истреблением или ассимиляцией).

Вот на роль этого аргумента буквально напрашивается лук.

А теперь посмотрим, можно ли подкрепить все эти домыслы чем-нибудь повещественней. Сами палеолетические луки до наших времен, конечно же, досуществовать не могли. Рыться в пригоршнях микролитов, препираясь, – дескать, наконечник стрелы или детская игрушка? – тоже не выход… Кстати, полушаг в сторону: «игрушечность» этих ювелирных (для своего времени) изделий кажется довольно сомнительной. Некоторые из микролитов – например, трапециевидные и треугольные – помимо прочих версий могли служить элементами составных лезвий деревянных мечей и пил – подобными пользовались индейцы Центральной Америки и полинезийцы…

Но вернемся к «тоже не выход».

Выход-то – вот он, на рисунке.

Пещера Куэва-де-лос-Кабаллос. Восточная Испания. Поздний палеолит. С таким аргументом, как говорится, не поспоришь. Прошу обратить внимание: луки большие, упругость основы неодинакова – концы загнуты сильнее, чем середина. Весьма совершенная форма: вспомним хоть современные спортивные луки. Так что изображена явно не самая первая модификация этого оружия, а продукт длительного совершенствования.

Кстати, о совершенствовании. Следующий рисунок – тот же регион (Испания), но более поздняя эпоха – предположительно, мезолит.

Как видим, очертания лука поизящнели – очевидно, технология обработки дерева шагнула вперед, позволив более плавно утончать основу от середины к краям (однако до колчана люди все еще не додумались).

Но вернемся к сцене групповой охоты. Лук используется против такой крупной дичи, как олень. Трупов, правда, пока не видать, но оные, скорее всего, лишь дело времени. Впрочем, возможно, что главная задача не убить, а ранить потяжелее, а потом догнать и – как Ункас у Купера («стрела хороша, но в помощь ей нужен нож»… тоже, кстати, люди на оленя охотились).

Итак, предположим, что время и общественная необходимость более ли менее обозначились. Место? Ну, в общем, тоже – с минимальной точностью, нужной для цели нашего разбирательства. Лук-то ведь тоже не глобальное изобретение. В Америку прибыл по все тому же арктическому мосту… А вот до Австралии оледенение не добралось, и лук тоже (есть, кстати, веские аргументы полагать, что австралийские аборигены – продукт развития именно неандерталоидной формы)…

Но вот к КАК мы не приблизились ни на шаг.