Техника в руках дикаря: как и откуда?

В далеком детстве меня поразила впервые прочитанная история о том, как Вещий князь Олег, тот самый, который «твой щит на вратах Цареграда», к оному Цареграду подводил свои рати посуху, аки по морю – на кораблях, поставленных на колеса. Да еще и множество воздушных змеев над оными запустить повелел: дабы нагнать ужас на супротивника. Представил я себе мучения несчастных ратников, прущих отнюдь не маленькие свои корабли по сильно пересеченной местности (за каким чертом, спрашивается?!) – и так жалко мне стало русичей! А еще жальче сделалось робких византийцев, способных до ужаса перепугаться воздушных змеев.

И лишь по прошествии немалого времени начал я кое-что понимать. Корабельный переход посуху предпринят был, вероятно, из исконной славянской опаски: шоб не сперли. Олег по малочисленности своего войска не мог, очевидно, оставить при судах достаточно сильную охрану; страх же оказаться в далекой враждебной стране без возможности вернуться домой был, думается, куда сильнее византийской гипотетической змеефобии. А вот змеи… Конечно, желание запугать противника было тут ни при чем. Лодьи по морю ходили на веслах и под парусами. Но весла на суше бесполезны, а паруса… Ветер на море, как правило, сильнее, чем на берегу – потому что море, в отличие от суши, плоское. Да и на колесах лодья идет несоизмеримо тяжелее, чем по воде. Так что змеи – весьма остроумная попытка не только увеличить парусность, но и поднять ее выше застящих ветер неровностей местности. Правда, в тот раз призыв детской игрушки на передний край технической мысли, похоже, не возымел существенного успеха – иначе его бы наверняка повторяли, а сведений о таких повторениях, кажется, нет.

Ну-с, передохнули малость, а теперь, перекрестясь, приступим к самой увесистой из наших «ягодок».

И тут, прежде, чем заняться выяснением «когда?» (и – тем более – «где?») уместно бы, по-моему, сделать небольшую интродукцию.

Снова, как и в «деле о добывании огня», позволю себе обратиться к не вполне научному первоисточнику. На сей раз будет это даже не фантастика, а детская книжка, зато автор не менее известен, чем Лондон. Речь идет о «Маленьких дикарях» Эрнеста Сетона-Томпсона. Талантливый писатель в данном случае интересует нас как весьма уважаемый коллегами натуралист, заставший еще те времена, когда в Америке трудно было, изучая природу, не изучать и индейцев. Итак, в «Дикарях» Сетон-Томпсон приводит очень подробное и добротное (с чертежами) описание – этакое учебное пособие по производству лука, несколько похожего на индейский. Выстрелом из такого можно было серьезно ранить утку и даже насмерть убить сову. Но в грозный час охоты на страшного хищника – например, енота – лук все-таки уступал место револьверу. И однако же грозное «индейское» оружие изготовлено было из дерева, сушившегося в специальных условиях не один год; при изготовлении использовались дратва, гвозди (в качестве наконечников), верстак и рубанок (для придания нужной формы основе лука и стрелам)… Не правда ли, истинно неолитические сырье и технические приемы? Кстати, единственная стрела, которую главный ревнитель индейской «взаправдашности» выстругал ножом (не кремневым, всего-навсего перочинным) отличалась полной непредсказуемостью траектории полета.

Это была преамбула. А теперь в качестве преамбулы-прим попробую сформулировать, отчего лук – первое из известных нам человеческих изделий, которое следует относить не к инструментам, а к аппаратам. Вот, например, копьеметалка увеличивает возможности человеческой руки. Я успел разобраться, что чем шире размахнусь, тем сильнее и дальше полетит копье. Но шире уже не получается (рука закончилась), а подлец Эуэх (пускай мы с ним уже успели повырастать) метает копье дальше. Хотя он нисколько не сильнее меня; у него, у нехорошего-то человека, просто длиннее руки. Вот и придумывается инструмент, помогающий нарастить плечо рычага, что в свою очередь позволяет при прочих равных условиях увеличить импульс силы (каковой, как известно нам-нынешним, равен количеству движения). А в случае с луком мы суммируем и накапливаем, переводя в энергию упругости «луковища», всю ту энергию, которую, сопя, пыхтя и обливаясь потом, вкладываем в натягивание тетивы. Аккумулируем энергию обеих рук и плечевого пояса, чтобы в момент спуска тетивы вложить все накопленное в пусковой импульс (равный количеству движения). А можем вложить в этот самый импульс и энергию практически всего тела (ног, пресса, спины): известен такой способ стрельбы, когда в «луковище» упираются ступнями, а тетиву тянут обеими руками. А можем и не только свою энергию вложить, а и нескольких человек, и не только человек – если к ну ооооочень сильному луку добавим направляющий желоб и фиксатор (и добавим-таки, и обзовем аппарат арк-баллистой). То есть изобретено не средство увеличения силы, изобретен качественно новый способ ее, родимую, тратить. Предварительно накопив.

Это была особенность номер один.