Технофобия

Погода принципиально не отличалась от той, что стояла в день моей заморозки. Серое небо, влажный воздух, накрапывающий дождь, правда, без снега. Но этим сходство с покинутым мной временем и ограничивалось.

Город изменился до неузнаваемости, я даже не был уверен, что это тот же город и, вообще, Россия. Многие здания выглядели на редкость вычурно, благодаря своим башенкам, колонам, а в отдельных случаях — округлостью. Самый нормальный вид имел «мой» рефрижератор — огромная усеченная пирамида с барельефом в виде гигантской снежинки над входом. Впрочем, не изменения архитектурных форм, к коим я был морально готов в силу их закономерности, привлекли мое внимание в первую очередь.

Вокруг царила атмосфера какого-то запустения. Не только людей — никаких живых существ не было видно. Под ногами — растрескавшийся асфальт вперемежку с грязью, вокруг — ни одного целого здания, не считая рефрижератора. Руины, наполовину обглоданные остовы, иногда — лишь отдельные стены на месте зданий. Плюс — ржавеющие, как в вертикальном, так и в горизонтальном положении, фонарные столбы. Кое-где, сквозь плиты и камни пробивалась зелень, но она выглядела чахлой и какой-то болезненной. Как голодающие дети из Африки.

От открывшегося зрелища мне стало тоскливо. Я почувствовал себя последним, оставшимся в живых, человеком на Земле, посреди не города — разлагающегося трупа города. А еще идиотом себя почувствовал, оттого, что не смог вовремя остановиться. Ведь готов был поспорить с козлами из «Фростмэна», увешавшими мои уши недельной порцией лапши.

Светлое будущее, значит. Техника, видите ли, работает и снабжает всем необходимым. Оно, может, и было когда-то, в те времена, что оставили после себя летающие платформы да архитектурные извращения, но, как говорится, ничто не вечно под луной. Лежат в могиле создатели летающих платформ и автоматизированного рефрижератора, жарятся в аду работники фирмы «Фростмэн», моя жена с дочкой, а также все прочие люди, ради расставания с которыми я готов был попасть даже на пепелище ядерной войны. А я, болван этакий, пережил их всех и теперь наслаждаюсь желаемым.

Я присел на то, что когда-то было тротуаром, обхватив голову руками. Молодец! Добился своего! Фирма, так сказать, гарантирует. И что теперь делать? Как быть дальше?

В книжках и фильмах человек, коему посчастливилось стать последним на этой несчастной планете, вовсе не сидел вот так, покорно и беспомощно ожидая смерти, хотя бы от голода. Если он и горевал, то отводил на это не больше минуты. А потом, как и положено части природы, вступал в борьбу за существование. Для начала находил что-либо съестное, ведь погибшие собратья его отличались редкостной бесхозяйственностью и разбрасывали на каждом углу упаковки с гамбургерами, банки с консервами и даже бутылки хорошего вина, что со временем становится только лучше. Насытившись и утешившись, Последний Человек, принимался обживаться в недружелюбном мире аки Робинзон Крузо. Строить хижину, копать огород, разводить кое-какую скотину, и, дабы скучно не было, отбиваться от разного рода хищных тварей. Руки у него, как правило, золотые, в стройматериале нет недостатка, а инструменты, оружие и семена для посевов удавалось найти в радиусе ста метров от его первого обеда в роли Последнего Человека.

Возможны и более романтические варианты. Последний Человек находил (в ста метрах от оружия, семян, инструментов или своей едва построенной хижины) Последнюю Женщину, дабы вместе продолжить Род Людской, дать ему еще один шанс. Эти новоявленные Адам и Ева, помимо прочего, ловили рыбу руками, могли на своих двоих удрать от гепарда, причем не простого, а мутировавшего… Поневоле начинаешь завидовать новому человечеству, такой его замечательной наследственности.

Сейчас, вспоминая все эти выдумки, я лишь горько усмехнулся. Реальность (в отличие от авторов постапокалиптических опусов) не была ко мне столь благосклонна. Ей, этой самой реальности, было совершенно все равно, интересны кому-то мои злоключения или нет. Я был ошибкой, тысячелетним болваном, что понадеялся обмануть время и дезертировал из своего века. Я был ошибкой и исправление этой ошибки было лишь вопросом времени. Не такого уж продолжительного.

Голод накатил девятым валом и был он не нагулянным за получасовую прогулку аппетитом, не необходимостью восполнения сил после долгой интенсивной работы — то был настоящий Голод, с большой буквы. Волчий голод.

Не в силах терпеть, я дотянулся до ближайшего кустика, сорвал с него несколько листочков, сунул в рот и начал жевать. «Козлом был — козлом и остался!» как говорила тыщу лет назад моя благоверная. Небось, променяла энное количество нервных клеток на игрек седых волос, пытаясь отсудить у «Фростмэна» мое имущество. Настроение, приподнявшись было от этой мелкой злорадной мысли, снова рухнуло до уровня Марианской впадины, когда я установил несъедобность сорванных листочков. Они оказались настолько горькими и отвратительными, что я выплюнул их помимо своей воли. Завтрак (обед, ужин) отменялся.