Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху

Сегодня молекулярные биологи и генные инженеры регулярно прибегают к метафорам Библии и Книги Жизни, обсуждая свою работу, — и не только тогда, когда они выступают публично. Многие ведущие генные инженеры — христиане-возрожденцы, такие как Фрэнсис Коллинз, директор проекта «Геном человека» и член евангелической христианской организации ученых, отождествляющей себя с «проводниками творения Господнего». В своей книге «Тайна ДНК» ученые Дороти Нелькин и Сьюзан Линди подчеркивают, что генетический эссенциализм, популярное сегодня мнение, что вы «состоите» из ваших генов и что все (от больной поясницы до перемен в вашем настроении) запрограммировано в ДНК, — имеет религиозный характер. В то время когда человеческая идентичность отчаянно пытается защитить себя, ДНК берет на себя некоторые социальные функции, раньше принадлежавшие душе. Будучи одновременно плотским и бесплотным, генетический код позволяет утвердить идентичность в бессмертной сущности. Для таких закоренелых генетических редукционистов, как Ричард До-кинз, ДНК — это вообще единственная существенная часть нас самих. Наше телесное устройство и наши страсти всего лишь машинерия, подвергаемая износу ради бесконечного воспроизводства спиральной молекулы. Но, как отмечают Нелькин и Линди, крайний редукционизм Докинза, в котором ДНК достигает вечной жизни ценой индивидуального тела, «это во многом теологический нарратив, похожий на веру в то, что вещи этого мира (тело) не значат ничего, в то время как жизнь души (ДНК) продлится вечно»⁷¹.

Генетики не были первыми учеными, которые популяризовали взгляд на живые существа как на машины для обработки информации. В 1940-х годах Норберт Винер уже говорил о том, что биологические, коммуникационные и технологические «системы» можно анализировать при помощи формализованного описания процессов переработки и запоминания сообщений и поступления сенсорных данных. Он окрестил эту науку «управления и связи» кибернетикой, так что если вас уже тошнит от ки-берсекса, киберпространства и киберчепухи, вините во всем Винера. Кибернетика делала особое ударение на циклах «обратной связи», когда выходной сигнал или новая информация о нем снова попадают в систему в качестве новых входных данных. Кибернетические схемы постоянно регулируют сами себя в зависимости от собственных действий и потока поступающей информации. Интересно, что в гностической и герметической традициях мы можем найти удивительный образ для таких циклов: Уроборос, змея, кусающая свой собственный хвост, символизирующая эту самодостаточную цикличность природы. В руках современных инженеров эта змея помогала разработать все, что угодно, — от зенитных орудий до роботов, — а также предложила точную модель для понимания того, как машины и компьютерные программы могут «обучаться», обновляя и улучшая свои реакции для оптимизации достижения запрограммированных целей. Кроме того, такое видение обратной связи, циклов обучения и постоянного взаимодействия системы с внешним миром привело к новому пониманию деятельности биологических организмов. Винер предположил, что живые существа можно рассматривать как системы, которые сопротивляются дьявольской энтропии при помощи информации, коммуникации и циклов обратной связи. В этом смысле ДНК имеет сходство с данной моделью, ведь постоянный поток сообщений на молекулярном уровне действует как внутренний менеджер эффективности системы.

Кибернетика, таким образом, это наука об управлении, что объясняет этимологию самого слова: kybernetes — греческое слово, означавшее рулевого. Именно от него произошло слово «губернатор». Термин кибернетика был впервые использован французским физиком Андре-Мари Ампером, который разработал теорию электромагнетизма, но философский образ kybernetes можно найти уже у великого неоплатоника Плотина, который жил в Александрии и Риме в III веке н. э. В третьей части своих «Эннеад» философ называет интеллектуальную душу рулевым тела — взаимосвязь, которую Плотин, будучи платоником, находил потенциально гибельной. «Иногда, — предупреждает он, — рулевой на корабле, застигнутом бурей, так желает спасти судно, что забывает о себе самом и вовсе не думает, что он все время подвергает себя риску быть смытым с палубы». Аналогия ясна: бестелесная душа отвечает за управление телом, но она не должна бояться покинуть корабль. Таким образом, мистическая цель души, состоящая в трансценденции, не может быть достигнута на путях плоти и без освобождения от «добровольного плена в царстве Природы»⁷².

В то время как современная наука находится именно в таком добровольном плену у природы, в кибернетике, очевидно, нет места такому мистическому дуализму. По контрасту с Плотином, который погружается в мире неизменных идеальных форм, Винер отвергает греческий язык, трактующий о форме и субстанции ради обратной связи. В то же время предпочтение, которое Винер оказывает процессу по сравнению с материей, приводит к новой «научной» картине бестелесного «я», в которой идентичность перетолковывается как паттерн информации. Винер пишет: