Читаем Технологии Четвертой промышленной революции полностью

Несмотря на большое разнообразие биотехнологий, условия, приводящие к появлению только определенных сочетаний в конкретном социально-историческом контексте, рождают общий ряд проблем. К этим условиям относятся и естественные ограничения, и добровольный выбор (даже если он не всегда осознанный или очевидный). При этом выбор зависит от сложных суждений, включающих ценности, убеждения и ожидания, связанные с технологиями и их применением. То, как совершается этот выбор, как оцениваются, включаются или исключаются разные ценности, убеждения и ожидания, имеет важные этические и политические аспекты, как и сама природа этих соображений.

Любая технология несет в себе отражение ценностей, целей и убеждений ее создателей. И чем мощнее технология, тем важнее понимать то, что в нее заложено.

Чаще всего экономические мотивы диктуют, какие технологии целесообразно развивать, как их реализовывать и применять. Эти мотивы можно распознать по социальным последствиям. Например, недавно обсуждалось, этично ли (и сколько это будет стоить) фильтровать цифровой контент для борьбы с фальшивыми новостями. Это обсуждение непосредственно связано с экономическими императивами технологических компаний, с архитектурой их платформ, с их приемами отслеживания, сегментации и доставки контента группам потребителей. В среде цифровых социальных медиа, как и в традиционной индустрии газет, телевидения и радио, экономическое давление и методы управления продуктами определяют, что и как становится известно миллиардам людей. Открытая природа Интернета позволяет быстро масштабировать технологии социальных медиа, но при этом чрезвычайно усложняет мониторинг сетей в поисках контента, который считается «асоциальным».

Признавая, что технологии олицетворяют определенные социальные установки, интересы и цели, мы получим больше возможностей, чтобы инициировать изменения. Одновременно мы будем обязаны брать на себя ответственность, потому что не сможем ни винить в нежелательных последствиях только технологии, ни игнорировать их влияние на наши решения. Признать это – значит взять на себя три обязанности:

1. Определить ценности, связанные с конкретными технологиями.

2. Понять, как технологии влияют на наш выбор, на принятие решений.

3. Определить наилучшие способы влияния на развитие технологий для всех заинтересованных сторон.


В политических переговорах между представителями общества, технологий и бизнеса именно мы должны определять, какое внимание будет уделено общественным ценностям.

Приоритет общественных ценностей

Поскольку технологии тесно интегрированы в общество, на нас лежит ответственность за определение направления их развития и обязанность объявить приоритет общественных ценностей. Хотя технологии часто воплощают те ценности, которые заложены в их структуру и предназначение, непросто решить, какими должны быть эти ценности. Джон Хэвенс (John Havens) из IEEE сформулировал эту проблему так: «Как машины узна́ют, каковы наши ценности, если мы сами этого не знаем?.. …Мы не сможем улучшить благосостояние человечества, если не уделим время определению наших общих ценностей, чтобы создавать технологии, которые наверняка будут отвечать этим идеалам»{26}.

Разные люди и общества ценят разные вещи, поэтому всегда будут разногласия в социальных и культурных точках зрения на технологии. Тот факт, что разные культуры и типы ценностей ведут к различиям в приоритетах, не должен мешать ценностно-ориентированному подходу к технологиям. Наоборот, чем больше мы об этом думаем, тем лучше поймем, какие приоритеты критически важны для обществ, как технологии повлияют на ценности и как будут их поддерживать. Вполне возможно найти ряд ценностей, общих для большинства культур. В документе «Новое социальное соглашение» (A New Social Covenant) Совет Всемирного экономического форума по глобальной повестке дня по вопросам ценностей в 2012–2014 годах определил «широкий консенсус между представителями различных культур, религий и философий относительно некоторых общечеловеческих стремлений», которые представляют «мощный объединяющий идеал» для «преданных друг другу личностей, уважающих будущие поколения»{27}.

Перейти на страницу:

Все книги серии Top Business Awards

Похожие книги

Юность науки. Жизнь и идеи мыслителей-экономистов до Маркса
Юность науки. Жизнь и идеи мыслителей-экономистов до Маркса

Автор книги, доктор экономических наук, в форме занимательных рассказов рисует живые портреты крупнейших предшественников Маркса в политической экономии. Перед читателем проходит целая плеяда ученых прошлого — Буагильбер, Петти, Кенэ, Смит, Рикардо, Сен-Симон, Фурье, Оуэн и ряд других выдающихся мыслителей, труды которых сыграли важную роль в становлении марксизма. Идеи их раскрываются в тесной связи с особенностями эпох, когда они жили и творили. Автор показывает, что некоторые мысли этих ученых сохранили свое значение вплоть до наших дней. Во второе издание введен значительный новый материал.Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся политической экономией и ее историей.

Андрей Аникин , Андрей Владимирович Аникин

Экономика / История / Образование и наука / Финансы и бизнес
500 дней
500 дней

«Независимая газета», 13 февраля 1992 года:Если бы все произошло так, как оно не могло произойти по множеству объективных обстоятельств, рассуждать о которых сегодня уже не актуально, 13 февраля закончило бы отсчет [«500 дней»](http://www.yabloko.ru/Publ/500/500-days.html). То незавидное состояние, в котором находится сегодня бывшая советская экономика, как бы ни ссылались на «объективные процессы», является заслугой многих ныне действующих политических лидеров, так или иначе принявших полтора года назад участие в похоронах «программы Явлинского».Полтора года назад Горбачев «заказал» финансовую стабилизацию. [«500 дней»](http://www.yabloko.ru/Publ/500/500-days.html), по сути, и была той же стандартной программой экономической стабилизация, плохо ли, хорошо ли приспособленной к нашим конкретным условиям. Ее отличие от нынешней хаотической российской стабилизации в том, что она в принципе была приемлема для конкретных условий того времени. То есть в распоряжении государства находились все механизмы макроэкополитического   регулированяя,   которыми сейчас, по его собственным неоднократным   заявлениям, не располагает нынешнее российское правительство. Вопрос в том, какую роль сыграли сами российские лидеры, чтобы эти рычаги - контроль над территорией, денежной массой, единой банковской системой и т.д.- оказались вырванными из рук любого конструктивного реформатора.Полтора года назад, проваливая программу, подготовленную с их санкции, Горбачев и Ельцин соревновались в том, на кого перекинуть ответственность за ее будущий провал. О том, что ни один из них не собирался ей следовать, свидетельствовали все их практические действия. Горбачев, в руках которого тогда находилась не только ядерная, но и экономическая «кнопка», и принял последнее решение. И, как обычно оказался  крайним, отдав себя на политическое съедение демократам.Ельцин, санкционируя популистскую экономическую политику, разваливавшую финансовую систему страны, объявил отсчет "дней" - появилась даже соответствующая заставка на ТВ. Отставка Явлинского, кроме всего прочего, была единственной возможностью прекратить этот балаган и  сохранить не только свой собственный авторитет, но и авторитет определенной экономической философии.Программа [«500 дней»](http://www.yabloko.ru/Publ/500/500-days.html) оказалась   не только популярным учебником нормальной экономической логики. Она в первую очередь определила начало новой  для советского менталитета политики. Григорий Явлинский первым разделил имидж самостоятельного политика и административный пост, первый деятель постсоветской эпохи, который сделал себя сам. Никто .не «доставал его из мешка», как Горбачев «достал» в свое время Ельцина, Щербицкий - своего идеолога Кравчука, Ельцин -Хасбулатова, Бурбулиса и Руцкого, Бурбулис - Гайдара   и т. д. (Кстати, ничего зазорного в нашей политической реальности в том, что тебя «достали из мешка», нет, раз доставши, не всякого в этот мешок засунешь.)Явлинский и его команда не подстраивались под того или иного политического деятеля, они формировали по своей инициативе политическую  реальность, точно используя созревшие обстоятельства. Ни [«500 дней»](http://www.yabloko.ru/Publ/500/500-days.html), ни [«Согласие на шанс»](http://www.yabloko.ru/Publ/Soglas/shans.html) не реализовались в жизнь, однако два созданных ими «летних перемирия» между Горбачевым и Ельциным стали существеннейшими элементами политической истории, то есть в конечном итоге относительно мягкой   политической  эволюции. Именно этой попытке обеспечить возможно мягкую и наименее болезненную политическую эволюцию  вынужден был посвятить себя Явлинский, составляя «Экономический договор» и конструируя договорный процесс между   недоговороспособными республиканскими лидерами. Явлинский пошел в мертворожденный МЭK, работал там на общественных началах, не получая зарплаты, не для того чтобы разыграть союзную политическую карту, а потому что политические игры на вершине нового российского Олимпа считал менее значительным занятием, чем обеспечение экономических условий для реформ.После августа Явлинский не потому не стал премьером, что экономические взгляды Гайдара оказались президенту ближе или профессиональнее; не думаю, что у кого-то возникнут подозрения,  что Ельцин способен задаваться такими вопросами. В представлении российских лидеров Явлинский никогда не был конкурентом Гайдару. Он мог быть конкурентом Бурбулису. То есть Явлинский, который «много себе позволяет», мог бы быть лидером политическим ответственного и самостоятельного правительства, формирование которого не может позволить себе российский президент Ельцин.[«500 дней»](http://www.yabloko.ru/Publ/500/500-days.html) завершились. А судьба экономической реформы по-прежнему находится в капризных и неуклюжих руках политиков, готовых пожертвовать экономической и политической стратегией ради суетных интересов политической популярности.

Григорий Алексеевич Явлинский , Станислав Сергеевич Шаталин

Экономика