Технопарк юрского периода. Загадки эволюции

Вот мы и дошли наконец до главного различия в методе неэволюциониста Шамиссо и эволюциониста Дарвина. Дарвин не хотел ждать пятьдесят лет, чтобы увидеть развитие атолла во времени. Как и позднее, при создании теории постепенного превращения видов, ему достаточно было взглянуть окрест внимательным оком, чтобы увидеть сразу вес фазы процесса, разделенные не годами и веками, а тысячелетиями и миллионами лет. Для этого нужно было «только» нести в себе постоянно вопрос: «Что из чего?» И как географа (а в данном случае он выступал как географ) его интересовала не просто география, а, говоря словами М. Ломоносова, «древняя география, с нынешнею снесенная».

В наше время, время узкой специализации, наука идет в глубь природы вещей, но, возможно, обедняет себя в части поиска фундаментально новых подходов к решению коренных проблем. Дарвин не был зоологом или ботаником, он не был и только биологом. Он был натуралистом, причем сначала. географом и геологом даже больше, чем биологом. И если бы это было не так, не суждено было бы ему создать «Происхождение видов».

Последовательному эволюционизму в геологии лет на двадцать больше, чем в биологии. Но даже самая ранняя работа о постепенной последовательности геологических событий появилась уже после плавания Шамиссо. Это была «История естественных изменений поверхности Земли» Карла Гоффа. Отплытие же Ч. Дарвина на «Бигле» совершалось, можно сказать, под аккомпанемент яростной полемики между последователями катастрофиста Кювье и эволюциониста Ляйеля. Дарвин уходил в плавание уже ляйелистом. Вернувшись, он привез столько доказательств правоты своего учителя, что резко изменил соотношение сил в споре, в котором Ляйель уже перешел в глухую оборину и держался из последних сил. Уже в следующей главе читатель увидит, что неприятие катастроф Дарвином и другими эволюционистами, неприятие, доходящее до отвращения, полезное в тех исторических условиях, тоже было своего рода «перебором». Катастрофы тоже немало поработали в истории Земли.

Первым из аргументов Дарвина в пользу эволюционизма в геологии и было решение проблемы атоллов. Начал он с того, что вместе с капитаном Фиц Роем «произвел лотом множество тщательных промеров глубины на внешней, крутой стороне атолла Киллинг». Вместе с лотом на глубину уходили привязанные к нему куски сала. И сразу же обнаружилось заблуждение Шамиссо: отпечатки живых кораллов на сале шли лишь до глубины тридцати фатомов (около пятидесяти шести метров). Глубже к салу приставал только чистый мертвый коралловый песок. То же было и на всех других атоллах. Выходило, сотни подводных гор, как нарочно, дорастали до строго определенной глубины - чуть не доходя до поверхности океана, чтобы дать атоллам возможность дальше расти самим и удивлять исследователей своей многочисленностью и кольцеобразностью.

Конечно, так могло быть иногда. «Риф, развивающийся на обособленной банке,- пишет Дарвин,- стремился бы принять атолловидное строение... я полагаю, некоторые такие рифы существуют в Вест-Индии». Но всегда такой «шамиссонианский» механизм действовать не может. Отгадку Дарвин нашел, обратив внимание на ближайших «родичей» атолла -  береговые и барьерные коралловые рифы. Он развил мимолетное замечание географа Бальби: «Остров, охваченный рифами, есть не что иное, как атолл, из лагуны которого подымается участок суши; устраните эту сушу, и останется настоящий атолл». Дарвин и «устраняет» эту сушу, опуская ее вместе с океанским дном. Постепенное неуклонное опускание океанского дна в районах, богатых рифами, -  геологическая основа теории Дарвина.

Вначале гористый остров, окруженный узкой полосой прибрежных рифов. Потом уже несколько погрузившийся остров, вокруг которого на прежнем окаймляющем рифе наросли новые слои полипов, и риф начинает уже напоминать крепостную стену. Он носит уже название барьерного, между ним и погрузившимся, уменьшившимся в размерах островом -  тихая лагуна, подобная кольцевому рву, прибежище рыбачьих лодок и кораблей. И последний этап: остров уже полностью «утонул», лишь прихотливые извивы по-прежнему нарастающего рифа очерчивают контуры некогда существовавшего острова. «Атоллы - это контуры затонувших островов»,-  так прямо и заключает Ч. Дарвин.

Теория рифов Дарвина «простотой и величием повергает в изумление каждого читателя». Это писал современник Дарвина, но и сейчас эти слова не устарели. Были попытки вернуться к додарвиновским теориям рифов, в том числе и к точке зрения Шамиссо. Материалы глубокого бурения, проведенного на атолле Эниветок, на Большом барьерном рифе Австралии, доказали правоту Дарвина. Тысячи метров непрерывных наслоений кораллового известняка, который может образовываться только на мелководье, показывают удивительную картину неуклонного и медленного опускания дна в течение миллионов лет, в течение всего кайнозоя.