Технопарк юрского периода. Загадки эволюции

Если идти в Тиксиленд от моря по щебнистой дороге, то полуденное Солнце будет бить прямо в глаза, отсвечивая к тому же в замерзших озерах, озерках и лужах тундры. Первым на пути будет домик ионосферщиков. Около него лежит на морозе кем-то подстреленный дикий гусь -  экзотика для «европейца». Гусь ждет, пока Наташа Пивоварова, единственная женщина в этом «предместье» Тиксиленда, захочет заняться хозяйством. Ему еще долго ждать. Все едят в общей столовой. Там готовят вкусно, и от самостоятельного куховарения научные сотрудники отвыкают прочно.

Потом, шагов через двести,- ядро поселка, центр его «деловой и культурной жизни». Маленькая электростанция, гараж, два солидных жилых дома, в одном из которых мне предоставили комнату какого-то отпускника. В этом же доме, кстати, и столовая, и кинозал (в смысле: коридор, используемый в культурно-реабилитационных целях).

Дальше, все по той же дороге - станция наблюдения полярных сияний. Но дорога, она же главная и единственная улица, здесь еще не кончается. Конец ее - еще несколько сот шагов на юг. Там тарахтит автокран, всхрапывает бульдозер. Идет строительство нового здания для «космиков» - исследователей космических лучей. К их числу принадлежит начальник станции Илья Самсонов, якут, страстный спорщик и необыкновенно притом мягкий для роли начальника человек. Он и Валера Хвостенко, мой соперник (по игре в айсбол), обитают пока в старом здании станции космических лучей, в крошечных каморках. Все остальное занимает нейтронный канадский супермонитор, гордость станции, налаженная буквально только что. Это сахарно-белые полиэтиленовые параллелепипеды, плотно уложенные в довольно большом зале. Время от времени сахарное чудовище просыпается и пугает меня, непривычного, пулеметной очередью. Из его пасти змейкой вьется перфолента, на которой опытный глаз сразу прочтет месяц, число, час и кучу последних известий о потоке нейтронов, возникших в атмосфере под действием частиц первичных космических лучей, высокоэнергичных частиц, посланцев Галактики, а может быть, в какой-то части, и Метагалактики.

(Компьютеров, телекамер для видеозаписи полярных сияний в те времена на научных станциях еще не было. Но все делалось по первому классу.)

Первичные частицы не доходят непосредственно до приборов космофизиков, погибают в верхних слоях воздушной оболочки земли, выбивая из ее атомов вторичные космические лучи. До Земли доходит второе, а то и третье, четвертое поколение частиц. Эта «эстафета поколений» все же доносит до нас ту информацию о космосе -  далеком и близком,-  которую нес в себе первичный посланник Вселенной.

И все же лучше быть ближе к «первоисточнику». И каждый день из эллинга - так почтительно именуют здесь непривычно высокий сарай, сарай-небоскреб, торчащий около домика космиков,- в определенный час торжественно выносят что-то вроде пустой резиновой колбасы. Поворот вентиля - и через шланг в «колбасу» начинает с ревом переливаться из баллона сжатый водород. Как гигантский мыльный пузырь, жемчужно переливаясь в лучах солнца, шар-зонд дрожит, весь уже устремленный в небо. И вот его отпускают. И он летит вертикально вверх - при полном безветрии. А потом его вдруг начинает относить к Солнцу: наверху ветер есть. Под матовой оболочкой раскачивается маленькая черная коробочка - счетчик частиц и передатчик, сигналы которого уже принимает рогатая антенна на домике космиков.

Алерт!

Между станцией космических лучей и ионосферной станцией - двумя географическими полюсами Тиксиленда - не более полукилометра. Вдоль дороги натянут леер - трос, чтобы идти в пургу. Но иной раз и он плохо помогает. Валерий Хвостенко отсыпался раз после ночного дежурства у себя на космостанции. А к ужину не пришел. Ему позвонили -  не отвечает. В пургу сон крепкий. Кто-то вышел, думал добраться по лееру. Куда там! Ветер с ног сбивает, чуть не оторвало от леера. Это была бы смерть.