Техподдержка. Мертвая зона.

— Тогда уезжай ты одна. Никто этого не ждет, у тебя получится.

Вик удивленно приподняла бровь.

— Пожалуйста, не говори больше, что я не понимаю! — взмолился Леха.

— Но ты и правда не понимаешь, — сказала она просто и спокойно. — Мне незачем ехать и некуда. Я держусь только на порошках джу-джу. Онкоцентр в Лагосе с трудом верит, что я не умерла до сих пор. Они давали три-четыре месяца. Джу-джу йоруба подарило мне почти два года.

Леха тихонько охнул.

— Конечно, это довольно необычное существование. Но тоже в общем жизнь. Просто такая особенная жизнь. В ней много потаенных смыслов, о каких я раньше и не думала... А ты не догадался, что со мной? Ну, значит, я не так уж страшно выгляжу.

— Извини... — пробормотал Леха.

— За что? Не понял — и не понял, и слава богу. Решил, что я сумасшедшая наркоманка? Это нормально, многие так думают. И боятся меня. И правильно делают. Я сумасшедшая. И я наркоманка, да.

— Перестань... — попросил он тихонько, опуская глаза и проклиная себя за недогадливость.

— А еще я последний «Ландскнехт», — сказала она неожиданно сурово, и Леха почувствовал знакомый прожигающий взгляд. — Хороший «Ландскнехт». Мертвый «Ландскнехт». Я тот самый наемник, что отступил в ад на перегруппировку. Увы, в моем персональном аду оказалось чертовски одиноко. Вот как это бывает на самом деле. Кто бы мог подумать, да? Дьявольски злая ирония.

Леха вздохнул. У него вдруг кончились слова. Вик не нуждалась в сочувствии, не нуждалась в одобрении; ей бы наверное пригодилось немного человеческого тепла — но ведь она его отвергнет. Она играла в мертвую наемницу и заигралась, — и кто ты такой, чтобы мешать ей?

Это ее способ оставаться живой, как ни парадоксально.

— Кто знает... — с трудом выдавил он. Просто чтобы не молчать. — Судьба.

— Скорее повезло. Знаешь, такое везение, когда другой бы сдох, а ты еще помучаешься, хе-хе... Опять стечение обстоятельств. Прихватило меня сразу, как мы приехали в Нигерию. Я пила обезболивающее, надеялась, что быстро закончим — и лягу на обследование. А было уже поздно суетиться и волноваться. Потом на одной деловой встрече у Муделе я как-то совсем расклеилась, он посмотрел — и забеспокоился. У него жена умерла от рака, неоперабельная опухоль... Вывез из города, положил в онкоцентр — и не хотел, чтобы я возвращалась. Но как я не вернусь, тут же наши в обороне, и меня врачи приговорили все равно... Знаешь, странное ощущение — вот сейчас рассказываю, — и будто не о себе. Ты сидишь такой... Как существо с другой планеты. И я себя веду с тобой как нормальная.

— Ты и есть нормальная!

Вик покачала головой.

— Не надейся.

— А на кого тогда надеяться? Ты единственный свободный человек в Абудже.

Вик подняла на него глаза, задумалась, и Леха снова увидел, как теплеют черные угольки.

— Умереть чтобы обрести свободу, да, в этом что-то есть. Неглупо... Но бесполезно. Ты чего так смотришь?

— А ты чего так смотришь?

Она фыркнула.

— Перестань. Не надо притворяться. Тебе меня жалко, а это совсем лишнее. Мертвых не жалеют.

— Вот же ты зануда! — вырвалось у Лехи.

Вик негромко хмыкнула, улыбнулась, почти рассмеялась и вдруг погрустнела.

— Это я должна сожалеть, — сказала она. — И я действительно искренне сочувствую. Не веришь? Нет, мне правда очень жаль. Но ты должен поверить на слово. Расслабься, живи и перестань суетиться. Ничего уже не исправишь. В конце концов, я была неплохим техником. То есть, понимаю, как работают всякие системы. И человеческие в том числе. Если я сейчас начну тебе объяснять, почему все бессмысленно и незачем дергаться, ты станешь упираться и возражать. Это пустой расход энергии. Можно придумать занятие получше.

— Какое? — быстро спросил Леха.

— Понятия не имею. Только не проси меня быть нормальной.

— Ну пойдем гулять тогда, — сказал Леха и полез из кровати.

— Ты в своем уме?

— А что такого? Там прохладно и луна красивая. Наверное.

Ноги вроде бы не подгибались. Вести себя естественно и непринужденно было труднее, чем стоять в полный рост, не шатаясь.

— Я же просила, чтобы ты не просил...

— Пойдем-пойдем, — бормотал Леха, копаясь в рюкзаке. Вместо пакета с чистым бельем попадалось под руку что угодно, ну, как всегда.

— Вообще, — сказала Вик, — ты редкий хам. Не надо так откровенно подчеркивать, что я мертвая.

— И как я это делаю?

— Леди остается леди даже в гробу. Имей, зараза, уважение. Не суй голую задницу даме под нос.

— А что, общие душевые в войсках уже отменили?

— Мы на гражданке, парень.

— Извини, — Леха натянул трусы. — Так лучше?

— По-моему, — задумчиво протянула Вик, — ты пытаешься мной манипулировать.

— Есть маленько, — сказал Леха. — Понимаешь, я вообразил одну картину — и она не отпускает. Как мы садимся в белый «Мерседес» и мчимся по ночной дороге. И луна во-от такая громадная светит нам. Ну красиво же!

— Я ненавижу луну! — выкрикнула Вик.

Леха чуть не выронил джинсы.